Бабушка. «…вот, скажем, умер уже муравей, но пахнет как живой, и собратья обращаются с ним как с живым. И наоборот, если живой муравей вымажется ненароком пахучим веществом умершего собрата, родственники тут же определят замарашку «на кладбище» – свалят преспокойно в ближайшую кучу мусора. А попробуй он вернуться в муравейник – его опять «похоронят»! так что жди теперь, когда улетучится досадный запах, а это происходит не всегда быстро…»
Гладит его тихонько по голове, встает, уходит. Он вскакивает, оглядывается кругом, начинает ходить по комнате. Он босиком, в майке и в трусах, сползающих с его бедер, т.к. там очень слабая резинка. Он поддерживает трусы и медленно передвигается по комнате из угла в угол.
Он. Все кобылы – шняга. Тупые, жирные… Главное – море… Вот бы моря набадяжить везде, чтоб оно повсюду было! И тепло всегда…
Надевает штаны, сандалии и выходит из дома.
Раннее утро. Подходит к ограде пляжа. Табличка на ограде Пансионат «Судостроитель». Смотрит на табличку с температурой моря, воздуха и т.п., читает себе поднос. Потом спокойно (из-за страшной худобы) пролезает между прутьев. Идет к морю, по дороге оставляет на гальке сандалии, штаны и трусы тоже сползают с него и остаются лежать на камнях. Он заходит в воду, аккуратно ополаскивает тело, ноги, руки, лицо. Что-то приговаривает, бормочет. Выходит на берег, ложится на гальку.
Он. (тихо) Куда черепахи из фонтана делись…? Ушли, наверное, к ебени матери.
Он закрывает глаза. Мимо ограды проходит желтый игрушечный ежик.
7.
Молодой, лет 28-ми, но с большим пузом и с бородой неопрятный мужчина сидит на полу спиной к залу.
Голос (сюсюкая). Ой, это черепашка у тебя там! Какая красивая… покажи-ка…а где ты ее взял?…
Он. Не скажу.
Голос. Подарили ?…
Он. (Оглядываясь по сторонам) Нет.
Голос. (утвердительно). Мама с папой купили…
Он. Нет!
Голос. Не хочешь, ну не говори… Как ее зовут? (он встает, оглядывается, показывает пальцем в сторону)
Он. Я там ее взял… в фонтане…она так сидела на камне, совсем рядом…
Голос. (резко меняет тон). Ты что! она ж без воды подохнет! Давно ты ее взял? Говори! Давно?!
Он. (всхлипывая садится опять на пол) Не знаю…не очень…
Голос. Да ей уже пиздец! Проси прощенья у черепашки! Проси, блять, прощенья, сука!
Он кидает то, что было в руках (это игрушечная черепаха) и зажимает руками уши, кричит.
Он. Не буду! Не буду!!! Я хороший! Боженька любит меня! Любит! Убил ее! Убил!
Он кричит, потом начинает подвывать все тише и тише, начинает покачиваться.
Голос. (спокойно, под его всхлипывания, все тише и тише). Убийца тот, кто не заботиться о том, чтобы осведомить ближнего своего о скорой смерти его и о том, как подготовить его к миру загробному через молитву да причастие, через исповедь…ибо…
Звонит телефон. На заднем плане сидит мальчик лет трех, он смотрит телевизор. Нижняя часть телевизора закрыта картонкой. Поет какая-то девица.
Бабушка. Алло, Саша? Ты опять издеваешься над ребенком!… мне Леночка звонила, опять жаловалась на тебя, плакала…
Он. Я ему слова божьи вкладываю. Смирение – прежде всего и покорность…молиться надо, прежде чем мультики смотреть…
Бабушка. Да ты со своим богом всех достал уже и сына искалечить хочешь!
Он. Тебе батюшку приведу, как вернемся, исповедаешься хоть раз… вот договорюсь с отцом Сергием…
Бабушка. Да пошел ты! В гроб меня раньше времени не положишь!
Телефонные гудки. Он видит, что ребенок убрал картонку и зачарованно смотрит на девицу в короткой юбке. Он подходит и выключает телевизор.
Он. Девочка должна быть в платке и в длинном платье! Понятно тебе?!
Сын. Нет! Наоборот! Наоборот! (плачет, в истерике выбегает из комнаты).
Он ходит по комнате, потом берет пластиковую бутылку с водой со шкафа.
Он. Молиться… Силами божьими все будет…водой святой окропить…падшие бабы!… вы грехом детям головы забиваете…я слово божие вкладываю, спасенье божие…
Он открывает дверь в коридор, прислушивается, что-то бормочет. В это время раздается шум, соседка по комнате открывает дверь своей комнаты, он выливает на нее воду, при этом крестит ее и очень громко читает молитву. Надвигается на нее. Она вскрикивает, отшатывается от него, он продолжает оттеснять ее к ее комнате. Оба скрываются в ее комнате. Слышна ругань, крики, плачь детей, все перекрывает молитва. Он возвращается в свою комнату с пустой пластиковой бутылкой в руках.
Он. Завтра черепах покажу вам… вот…Фонтан… Нечего тут! Телевизор – это грех сплошной… дьявол все старается…
Выключает телевизор. Некоторое время ходит по комнате с бутылкой в руках, потом кидает ее в телевизор. Выходит.
8.
Кухня. Сестра сидит за столом, пьет чай. Он что-то жарит на сковороде, периодически открывая крышку и помешивая содержимое сковороды с восхищенным видом. В соседней комнате слышны голоса ребенка и женщины.
Он. Вот… а сейчас добавляем соды чуток… только не много, а то шманит потом… (добавляет соду и быстро мешает) Ага!!! Реакция пошла, смотри, смотри! вот бы сейчас Марье Кузьминичне показать! (громко смеется. Сестра подходит, смотрит, улыбается)
Сестра. Это химице нашей из школы, что-ли? Ну, ты как скажешь…ты когда «винт» варил, тоже о ней вспоминал?!
(Он нервно смеется, бормочет что-то).
Сестра. Ты как всегда… что-нибудь учудишь… как ты маме продукты переводил тоннами для своей стряпни, помнишь?…а помнишь пирог с тобой испекли, фиолетового цвета и резиновый такой, что не откусить было! Нирвана…
Он. Да… я стряпать мастак! (громко смеется). Съешь меда! У меня даже губы от него не пухнут и гири по горлу не идут! (начинает доставать банки из шкафчиков, открывать и нюхать). Его главное водой сразу запивать и побольше! Так он хорошо заходит, и только в животе уже гири начинаются… Вот этот вроде…
Сестра. Да не буду я мед! Он мне на хрен не нужен, сам ешь и радуйся! А я пухнуть ни с наружи ни внутри не хочу! Как вы съездили, расскажи лучше? Ну что, помнишь еще?.. Я – да.
Он. Давай на – три-че-ты-ре!
Вместе. Три-пятнадцать-двадцать восемь!
(Он громко смеется. Сестра улыбается, подходит к плите).
Он. Попробуй…готово.
(Сует ей ложку в рот).
Сестра. Да не сунь ты мне, я сама возьму!
(Берет ложку и осторожно пробует).
Он. Ну, как? А!? Круть! Я теперь такой сыр из творога всегда есть буду!
Сестра. Ну как ТАМ? Все совсем плохо? Море наверное грязное?…
Он. Нет! (оживляясь) Совсем чистое и пляжи нормальные… ну немного грязноватые… а мы целыми днями на пляже сидели! Ильюха сначала боялся в море заходить, а потом – не могли вытащить! Да… мы хотели еще остаться… ну в палатке, я ей говорю хлеб будем есть, воды хватает, абрикосы повсюду, а эта в истерику кинулась…ну короче воды морской набрали с собой дофига, 5 бутылок полторашек! Хочешь? (открывает кухонный шкафчик и достает бутылку с морской водой. Открывает ее и начинает искать, куда бы налить).
Сестра. Не буду я! Убирай! Сам пей говно свое, она же грязная!
Он. Морская не может быть грязная, она как святая, только соленая! Попробуй! Вот тебе крест!
Он наливает стакан воды и сует ей. Сестра отстраняет его руку, проливает воду. Он выпивает залпом оставшееся в стакане.
А в фонтане рыбы короче…красные, огромные, а черепах нет…
Забегает сын, хватает со сковороды кусок сыра, запихивает в рот и пытается убежать. Он хватает его, пальцами пытается достать изо рта сыр.
А молитву?! Плюй давай, плюй!
Он трясет мальчика со всей силы и лезет ему пальцами в рот, ему удается вынуть сыр, который выскальзывает из рук и падает на пол. Он становиться на колени и вырывающегося ребенка ставит рядом, начинает громко читать молитву, заглушая истерику, малыш сквозь рыдания говорит слова молитвы. Закончив, он поднимает сыр, крестит его и съедает, мальчик продолжает плакать. Он отрывает кусок сыра из комка на сковороде, дает сыну, тот швыряет его на пол, убегает. Он спокойно поднимает его, крестит и съедает.
Хлеб наш насущный даждь нам днесь… (кричит) Э-э! Проси прощенья перед боженькой! Хрен тебе сегодня «Калыханка» будет вечером!
(тихо) ничего… это все сад… там молитвы перед трапезой нет, воспитательница с голой задницей ходит…голова не покрыта… все!… (кричит) В сад свой больше фиг пойдешь! (слышен плач сына и голос женщины)
Молчат. Сестра смотрит в окно, он суетится возле сковороды. Перекладывает сыр в миску, ставит на стол. Сестра молча встает, выходит из комнаты.
Он идет в туалет, садится на унитаз спиной к зрителям. Подпирает голову руками. Над дверью надпись черными чернилами церковным шрифтом: «Помни день свой последний и не согрешишь вовек».
Он. Дядю Васю не нашли …и черепах нет…блин.
Столько я им про все рассказывал…
Ну, ничего, зато море…
Оно всегда…
Никуда не денется с божьей помощью…
Мед – это фигня… вот море!
Море им показал…
Смирение и молитва – вот, что вам божьими силами вкладываю …
Тогда и мне не страшно…
Скорей бы уже…
Я клею, клею… а ты – «ничего не видела, ничего не знаю!»
И вообще, так с иконами божьими не обращаются…
И не только за руку укусить могу! За такое…
А давай останемся еще тут?…
На хлеб хватит, будем воду святую пить…
А жить в палатке будем.
Хлеб с водой есть надо, и все!
А то услады себе напридумали!
А если и съем вкусненькое, то сразу огурцами солеными заедаю, тухлыми еще лучше…
Стирать не надо!
Это все космическая пыль!
Мед – это фигня, вот море!!!
Занавес
26 октября 2007 г.