Голос в трубке. Здесь это никого не волнует. Поэтому чек я пришлю тебе по почте в течение нескольких дней.
Максим. Бл… (гудки)
Максим ходит по комнате. Держится за голову, переживает. Потом идёт в ванную, закрывается, включает кран с водой, бреется. После бриться скручивает косяк с марихуаной. Курит. Выдыхает дым в форточку. Выходит из ванны и натыкается на Славу «Литовца».
Слава «Литовец». Ты 15 минут держал кран с горячей водой открытым.
Максим. Ну и что? Я брился.
Слава «Литовец». Ты давай это… оставь свои белорусские привычки.
Максим. Что это значит?
Слава «Литовец». Знаешь сколько я заплатил в прошлом квартале за горячую воду? 1000 фунтов!!!
Максим. Ну и что?
Слава «Литовец». Что-что!?! Экономить надо!
Максим. Может мне ещё под холодным душем мыться?
Максим уходит к себе в комнату. Берёт ручку, бумагу, садится на пол и начинает писать письмо. Поджигает благовония, пьёт чай.
Максим. Совсем недавно, я сидел на утренней станции метро Finchley Central и ждал вагоно-поезд. Вдруг, а может и нет, над забором, около предмостовой опасности появились эти цвета…
Голос из-за сцены. Они были внезапны, как видение, и запоминательны, как воспоминания. Они точно были.
Максим. (не обращая внимания на голос, продолжает писать и говорить). Зелёное представление походило больше на что-либо природно-оживительное и то, что является как естественный приход события или цвета.
Голос из-за сцены. Фиолетовый был зелёным. Потому что так бывает редко…
Максим. Цвета переливались один из другого и рождали полупрозрачную космическую воронку, из которой внимательной точкой зрения на тебя смотрят эти цвета.
Голос из-за сцены. В то же время появился вагон, и автоматическая дверь пригласила войти.
Максим. На рельсах, под колёсами, стукали передвижные мощщщи стальной гусеницы андеграундного электро-движения поездов. Тогда и наушники слушались и шелестели газеты…
Голос из-за сцены. И лишь перед глазами,
И так, что бы, как вдруг.
Не то, не тем, но нарушали,
Картинки этой звук.
Максим. Потому что слова находили только буквы, просто краткие обрывки их первопричин. Воплощаясь в этом утопающемся мирке в форму, которая при разговоре обретает образ мобильного телефона, и становится первоподобием первоначала.
Голос из-за сцены. Две пригоршни фиолетового молотого семени Гавайской розы разукрасили переднюю панель.
Максим. Будто не замечая обыкновенных зелёных капель, которые аккуратно гнездятся где-то в туалете на антресольной полке среди растворителей и красок.
Голос из-за сцены. Это вещество забирало или отдавало энергию. Только это сложно понять вначале.
Максим. А потом начинает быть тепло и приятно в районе пупа и мошонки.
Голос из-за сцены. Это из-за погоды и радиоактивно-небесного дождя, который идёт редко и выпадает туманом и чем-то вроде дождевых капель разного поперечного диаметра.
Максим. Я не заметил крайности, в тот момент, когда из-за угла показался лисий хвост. Явно было подозрительным совпадение, когда светились зелёный и фиолетовый цвета.
На сцену выходит высокий старик с длинной седой бородой и в плаще-халате, с лисьим воротником на шее, босой, с шаманской сумкой через плечо. Курит огромную курительную трубку. Дымит и что-то пьёт из металлической фляги. Это S-ОН.
S-OH. Это был мой воротник.
Максим. Да ладно тебе. Я не мог перепутать.
S-OH. А почему на работу опоздал? Я же говорю, что меня увидел.
Максим. Не выспался вчера. Работал много.
( Не замечая их, на сцене появляется Санёк, который украдкой садится в угол и начинает что-то есть руками, вынимая пищу из пакета. С осторожностью осматривается, будто бы скрываясь или прячась.)
S-OH. С этим бомжом работаешь? Он же бандит и алкаш. Посмотри на него. Всем врет, истории всякие рассказывает. Неужели не видно?
Максим. Я бы не сказал. Умный с виду мужик, только воняет. Сын есть, значит и жена…
S-OH. Пиздит он всё! Сбежал из Литвы – приговорённый к тюрьме. И теперь здесь скитается, приключений ищет.
Максим. А ты откуда знаешь?
S-OH. Я это чувствую. Неудачник он и бродяга. Пидор старый он – ни жены, ни детей. Всю жизнь на алкоголь потратил.
Пауза
Максим. А что ты пьёшь?
S-OH. Кактусную суспензию.
Максим. А что это?
S-OH. Настойка кактуса « Сан – Педро», легкий галлюциноген…
Максим. Ты наркоман что ли?
S-OH. Чего ты так решил? На, попробуй сам. (протягивает флягу). Контрастность только увеличивается, а так… ничего особенного.
Максим. Нет, спасибо, я покурил недавно. Думаю наверх будет плохо.
S-OH. Ты что? Наоборот – самый сок!
Максим. Ну, давай! (пьёт жидкость).
Пауза, во время которой S-OH вынимает фонарик из сумки и светит им в лицо Максиму.
S-OH. Ну как?
Максим. Что-то всё зелёным вокруг стало…
S-OH. Верно, я тебе в лицо свечу зелёным фонариком.
Максим. Зачем?
S-OH. Сам подумай.
Максим. Что-то ты хитришь.
S-OH. Не спеши с выводами. Вон, лучше туда глянь. (показывает рукой в сторону и светит фонариком туда же. На заднем фоне стоит Кейт в Фиолетовом старомодном вечернем платье и пьёт из бутылки виски.).
Максим. Это же…
S-OH. Типичная английская шлюха. Только уже старая и совсем недееспособная. Зато опытная.
Максим. Это же как? А ты откуда знаешь?
S-OH. Так это очевидно!
Пауза, во время которой Кейт подходит к Саньку и предлагает выпить. Они пьют. Потом Кейт начинает неуклюже танцевать. Санёк остаётся сидеть на полу и пить виски. Потом они начинают танцевать убогий пьяный танец, обниматься и целоваться.
Максим. Бред какой-то! Они знакомы?
S-OH. Не знаю… Но выглядит омерзительно! Фу, блядь!!!
(пауза, в ходе которой S-OH выблёвывает сине-фиолетовое вещество перед собой и в упор смотрит в него говоря слова на непонятном языке. Свет потухает, и Максим включает зелёный фонарик, которым светит на фиолетовую лужу. Начинает играть психоделическо-этническая музыка, комната наполняется дымом. Происходит какое-то ритуальное действие, танец).
S-OH. Мне срочно надо написать! Срочно! Дай бумагу и ручку!
Максим. Сейчас, подожди, надо поискать…. (даёт ему лист бумаги, на котором писал письмо. S-OH пишет какой-то текст, затем достаёт из сумки стеклянную банку. Собирает блевотину руками прямо в банку)
S-OH. На, вот. На счастье!
Максим. Зачем мне это?
S-OH. А мне? Тебе может пригодиться.
Максим. Ты считаешь, что я возьму в подарок твою блевотину?
S-OH. Да. Тебе пригодится. И лист возьми – это ответы.
Максим. Хорошо, поставь тогда вон туда. Подальше, что бы глаза не мозолило. (показывает). Отвратительно. А на бумаге ничего не понятно. Что здесь написано?
(Дым густеет, свет тускнеет. S-OH уходит. Максим укутывается в спальный мешок и продолжает спать. Становится темно. Звучит тихая музыка, мигают зелёный и фиолетовый цвета.)
Сцена 6
Женский голос из-за сцены. Эй! Ты в порядке? Макс! Как ты? Что с тобой?
(Максим, лежа на полу в спальном мешке – улыбается)
Женский голос из-за сцены. Зачем ты сдерживаешь свои чувства? Для кого ты их бережёшь? Ведь одному тяжелее. Одному сложно!
Максим. Не сейчас! Всё вокруг сложно. Я хочу…
Женский голос из-за сцены. Да подожди ты. Сейчас пульс прочувствую, как оно, сердце… бьётся сильно, да?
Максим. Да. Отстань! Дай отдохнуть.
Женский голос из-за сцены. Я жду тебя…
Пауза
Максим. Я скоро приеду…
Женский голос из-за сцены. А как там небо? Какое оно?
Пауза, в ходе которой Максим просыпается и некоторое время сидит на полу молча. Сонными и малопонимающими движениями начинает что-то искать. Находит скомканный лист бумаги, пытается прочитать – ничего не понимает. Комкает бумагу и выбрасывает. Собирает вещи в рюкзак и набирает номер в телефоне.
Максим. Алло, здравствуйте.
Володя. Привет, Максим.
Максим. Я готов. Могу выезжать.
Володя. Сможешь быть возле станции Тотридж через 30 минут?
Максим. Сейчас на карту посмотрю, где это… (смотрит на карту)
Володя. Это пятая зона.
Максим. Нашёл. Это рядом. Да, я буду через 30 минут там.
Максим одевается и уходит. Идёт по улице, и видит как врачи, и полиция толпятся на одном месте. Подходит к толпе и видит, что на земле лежит мертвый Санёк. Его накрывают простынёй. Максим обращается к полицейскому.
Максим. А что с ним случилось?
Полицейский. Он мертв.
Максим. А как он умер?
Полицейский. Ночью мороз был. А этот бедолага спал прямо здесь – ну и замёрз. Умер во сне.
Сцена 7
Просторная, ремонтируемая комната с большим окном на переднем плане. Володя даёт руководства по работе Максиму. Рассказывает и показывает кисти, краски, даёт мастер-класс и задание – красить окно. Максим берёт банку с зелёной краской, кисть и начинает красить. Володя начинает красить стену в фиолетовый цвет. Красят и общаются.
Володя. Как дела?
Максим. Так себе. Иду сейчас на работу, и вижу, лежит на земле мой мертвый напарник.
Володя. Ничего себе!
Максим. Я тоже удивился. Может быть, все бомжи так кончают…
Володя. Он на улице спал?
Максим. Да. Пил много.
Володя. А откуда он был?
Максим. Говорил, что из Вильнюса приехал. А откуда на самом деле – я не знаю. Стрёмный был дядька.
Пауза
Володя. А к кому ты лучше относишься, к арабам или израильтянам?
Максим. С арабами никогда не общался… а среди израильтян… Есть у меня друзья евреи. Стараюсь с ними серьёзных дел не иметь.
Володя. Я сразу подумал, что ты еврей.
Максим. Да? Может во мне, и вправду текут какие-то восточные крови… Знаю, что есть польские корни. Но я родился в Беларуси и родители мои – белорусы. Поэтому считаю себя Белорусом.
Володя. А почему тогда не говоришь на белорусском?
Максим. Что бы быть понятнее окружающим людям. Свой родной язык я помню ещё. Но всё реже и реже мне приходится на нём разговаривать.
Пауза
Володя. Я тоже евреям не доверяю. Какие-то слишком хитрые они.
Максим. Чем-то поляков и украинцев напоминают.
Володя. Да, есть что-то общее!