ВЛАД. Посмотрите на Германию. Она всего один раз в истории спустила себя с поводка, с тридцать третьего по сорок пятый год – и все. Вся планета еще тысячу лет будет помнить и не прощать им этих каких-то двенадцать лет.
НАВОДЧИК. Не то сравниваешь, дорогой Владик. Мы не немцы и даже не чеченцы, мы бьем и мучим только сами себя, не других.
ВЛАД. И за это нас называют черной дырой человечества.
ОРЕХ. Мне наша дыра в самый раз, а вы как хотите.
ВЛАД. Неужели вы думаете, что за это никогда не наступит расплата?
ОРЕХ. О, началось занудство! Я пошел. (Уходит.)
ВЛАД. А ты?
НАВОДЧИК. Ты так никому и не рассказал, где был последние десять лет.
ВЛАД. Ты хочешь знать это?
НАВОДЧИК. Парни говорят, что тебя там хорошо обработали. А как ты начинал! Драка на драке. И все ведь знали, как тебе это не по душе. Тебя удивляло, как все на тебя лезут, зная, что ты непобедим. Так ведь дрались не с тобой, а с тем нежеланием драться, которое у тебя даже на затылке написано было. Никто не мог допустить, что хоть одному не нравится, как они живут. Копченый первым придумал нападать на тебя шоблой, хотя это и шло вразрез с нашими не писанными законами. И что же? Ты и здесь оказался пацанам не по зубам. Тебя гоняли как зайца по всему городу, а ты не давал себя ни разу загнать в угол, да еще умудрялся на бегу дубасить тех, кто вырывался из шоблы впереди всех. Потом Копченый напал на тебя с ножом, но и тут ты вышел победителем. Наконец он взялся за пистолет, и ты послушно сел к нему в джип. Представляю, какие у него были тогда глаза, он думал, что наконец-то победил тебя. Скажи, так и было?
ВЛАД. Мне было жалко его, он чувствовал себя в ужасно глупом положении, не знал, что делать с этим дурацким пистолетом.
НАВОДЧИК. Ты сразу решил скинуть джип с плотины?
ВЛАД. Нет. Просто он от неловкости такую околесицу понес, что мне захотелось, чтобы он замолчал. Я и не предполагал, что под водой они так запаникуют и не смогут выплыть.
НАВОДЧИК. Чтобы ты не говорил, ты – убийца. Разве нет? И не о городе ты сейчас думаешь, а только о себе. Тоже попал с этими крысами в глупейшее положение и не знаешь, как из него выбраться. Ладно, меня новая экскурсия ждет. Ксане привет. (Уходит.)
СЦЕНА ВТОРАЯ
Кабинет мэра. Мэр рвет бумаги и бросает в корзину. Входит Майор.
МАЙОР (подает бумагу). Мое заявление об отставке.
МЭР. Послезавтра сколько угодно. Сегодня – нет.
МАЙОР. А мне надо именно сегодня.
МЭР. Не получится.
МАЙОР. Хочешь, чтобы я придумал болезнь и лег в больницу.
МЭР. Ложись. Отлично. Это будет расценено как трусость.
МАЙОР. Трусость чего?
МЭР. Откуда я знаю. Просто трусость.
МАЙОР. Я же тебе говорил: не сходи с ума. Ну какой юбилей, парню тридцать лет?
МЭР. И что, только из-за этого?! Чем тебе не нравится его юбилей? Круглая дата. Даже мать не возражает. А родное УВД против.
МАЙОР. Ведь эта его идея с крысами типичная обманка и фуфел.
МЭР. А почему ты решил, что все проекты обязательно должны быть правильными и умными.
МАЙОР. Не понял, ты что же знал, как все это будет?
МЭР. Откуда? Мог только предполагать.
МАЙОР. Это же такое позорище – всех нормальных мужиков в крысятников превратить! Раньше хоть стресс можно было на ком сорвать. А теперь что? И ему за это еще праздник. За что?
МЭР. Разве не удивительно – машина для насилия против насилия?
МАЙОР. Не понимаю.
МЭР. А перемены за этот год какие-нибудь уловил? Насчет общей городской атмосферы?
МАЙОР. Какие еще перемены?
МЭР. Честно говоря, город меня удивил. Я думал, они его освищут, забросают камнями, пальцем будут тыкать. Ан, нет, человек ничего не делает, и это ему ставится в главную заслугу. И ты еще спрашиваешь, почему нам надо отмечать его тридцатилетний юбилей. Потому и надо, что народ этого хочет. Поэтому только послезавтра.
Входят Туристка в наручниках и Сержант.
ТУРИСТКА. Это вы специально придумали? Да?
МЭР. В чем дело?
ТУРИСТКА. Меня старшего инспектора как какую-нибудь бомжиху.
МЭР (Сержанту). Что случилось?
СЕРЖАНТ. Документов нет, говорит, вы ее знаете. И нарушает.
ТУРИСТКА. Ну да, нарушила, пакетиком из-под чипсов в мусорку не попала.
МЭР. Это не ко мне. К вице-мэру.
ТУРИСТКА. Ну так скажите ему, что я из статистического управления. Год назад у вас с проверкой была. Не помните, что ли?
МЭР. Помню. Но я в чужую епархию не лезу. (Сержанту.) Проводи к Владу.
СЕРЖАНТ. Пошли.
ТУРИСТКА. Это какое-то издевательство, даром вам не пройдет.
Сержант и Туристка уходят.
МЭР. Завтра чтоб был при полном параде. Больше не задерживаю.
СЦЕНА ТРЕТЬЯ
Кабинет Влада. Влад пьет чай с пирожками. Напротив Ксана.
КСАНА (читает). «Пятнадцать ноль-ноль. Выступление бойцов с нунчаками. Пятнадцать тридцать. Награждение победителей конкурса «Последняя жертва». Шестнадцать ноль-ноль. Поездка на плотину на автобусе…»
ВЛАД. Как?
КСАНА. Поездка на плотину на автобусе. По пригласительным.
ВЛАД. Зачем на плотину?
КСАНА. Там установлен специальный подъемник, который подхватит автобус на глубине пять метров и подаст назад на плотину.
ВЛАД. Почему я об этом ничего не знаю?
КСАНА. Решили тебе сделать сюрприз.
ВЛАД. Нет.
КСАНА. Что нет?
ВЛАД. Этого не будет.
КСАНА. Ну ты что? Это же главный гвоздь программы. Кто-то даже предлагал, чтобы ты за руль этого автобуса сел.
ВЛАД. Я сказал: нет.
Входят Сержант и Туристка.
СЕРЖАНТ. Господин вице-мэр, к вам. Мусор мимо урны бросает.
ВЛАД. Пять суток общего режима как всегда.
ТУРИСТКА. Послушайте, что за дикость!
ВЛАД. Пять суток шизо.
СЕРЖАНТ (Туристке). Ни слова, а то больше получишь. (Уводит ее.)
КСАНА. За мусор мимо урны пять суток штрафного изолятора? Фантастика! А если она в суд подаст?
ВЛАД. Никто не читает туристических инструкций, а там все наши прибамбасы черным по белому. Самый бандитский город, что с нас взять?
КСАНА. Но если б это был мужчина, ты бы еще подумал.
ВЛАД. Не только подумал, но и освободил бы.
КСАНА. Давно хотела узнать, почему ты так ненавидишь всех женщин?
ВЛАД. А что, заметно?
КСАНА. Не то слово.
ВЛАД. За то, что их все всегда устраивает. Что присутствие рядом условно обязанного мужчины, перевешивает для них все остальное. Что они готовы носиться с этим мужчиной как с писаной торбой. Раз меня кто-то любит и любит, значит, жизнь прекрасна и удивительна.
КСАНА. Никто не заставлял тебя жить со мной.
ВЛАД. Это было проще, чем объяснять, что я хочу жить один.
КСАНА. Значит, у меня нет никакой надежды?
ВЛАД. Ну скажи, зачем тебе большая и сильная любовь? Зачем все эти придыхания и восторги: «Ах они так любят друг друга!» Почему не любить ближнего своего в полсилы, или в четверть?
КСАНА. Или на осьмушку.
ВЛАД. О, вот это был бы идеал!
КСАНА. Идеал чего?
ВЛАД. Идеал свободы и самосохранения.
КСАНА. Для всех мы образцово-показательная пара. Своим подругам я должна врать сколько раз за ночь мы занимаемся любовью. И с психикой и с физиологией у тебя полный порядок. Ты просто не хочешь. Молодой мужик, который не хочет женщин. Может тебе другую найти, ты мне скажи, я найду. Ну что мне, уйти от тебя? И уйду, и на весь город тебя опозорю, просто сдерживаюсь пока, вдруг эта твоя дурь пройдет.
ВЛАД. Хорошие пирожки приготовила, между прочим.
КСАНА. Я старалась.
Входит Компаньонка.
КОМПАНЬОНКА. Ну я вас очень прошу: отпустите ее. Она не нарочно. Мусорка неудобно стояла. Одно дело поднять эту чертову упаковку по своей воле, другое – когда милиционер на глазах у всех приказывает. Ну она и возмутилась. Мы тут же уедем и никогда не появимся. Клянусь вам. Все же мы люди.
ВЛАД. Пускай за нее моя жена попросит.
КОМПАНЬОНКА (Ксане). Ну, пожалуйста. Вы же тоже женщина. За пакет чипсов, пять суток шизо. У Юлии Альбертовны больная печень.
КСАНА. Очень сожалею. Если мы не будем придерживаться самых жестких правил, то у нас никогда не будет никакого правопорядка.
Компаньонка уходит.
ВЛАД. Ты забыла, что я тебе в первую ночь сказал?
КСАНА. Что город обречен?
ВЛАД. Да.
КСАНА. Но ведь ты его спасешь.
ВЛАД. С какой стати?
КСАНА. А с какой других людей обычно спасают. Просто спасают и все.
ВЛАД. Конкретно я могу спасти только сорок человек.
КСАНА. Ты уже список составил?
ВЛАД. Ты зря смеешься. Все это вполне серьезно. Помнишь, нам в детстве рассказывали, что в плотине нашего водохранилища заложен целый склад динамита? Стоит только в нужном месте чиркнуть спичкой, и плотина взлетит на воздух, а весь город смоет к чертям собачим.
КСАНА. «Черной, черной ночью, из черной стены, выползает черная, черная рука»…
ВЛАД. Веселись, веселись.
КСАНА. Ладно береги себя для другой дуры, только без этой тухты, пожалуйста. Это еще завтра с тобой целый день всем улыбаться. Убью всех этих поганых сводников. (Уходит.)
СЦЕНА ЧЕТВЕРТАЯ
Ресторан. За столиком Орех, Официантка и Глаша. Муж вносит
Поднос, уставленный бутылками и закусками.
МУЖ. Вот, друзья мои, и мой магарыч.
ОРЕХ. Годится.
ОФИЦИАНТКА. Прелестный мальчик.
ГЛАША. Зачем столько много?
МУЖ. А я думаю, что мало. Потом еще доберу.
Расставляют все на столике.
Сегодня такой день, что даже не верится, что он у меня наступил. Как я по ней попал! Руки до сих пор помнят это. Сорок лет, а как будто заново родился.
ОРЕХ. За это и пьем.
ОФИЦИАНТКА. В моем ресторане по этому поводу существует шестой комплекс.
ОРЕХ. Как шестой? Для первой крови пятый, я же помню.
ОФИЦИАНТКА. Это для первой крови, а для первого убийства – шестой. Учить меня будешь!
МУЖ. А я сразу и почувствовал, что убил ее. Буквально пополам ее перерубил.
ОРЕХ. Да, удар хрестоматийный получился.
МУЖ. Хрестоматийный? Ты так считаешь? У меня? Не поверите, я в детстве ни разу ни с кем не дрался.
ОФИЦИАНТКА. Ну да, бреши другому.
ГЛАША. Даже я дралась в детстве.
ОРЕХ. Да мы тебя сейчас в банку со спиртом и в музей.
МУЖ. Нет, серьезно. У нас в классе, если пацаны дрались, то это значит друг друга в грудь и в плечи толкали. И все. Я когда первый раз увидел, как на улице парнишку ударили по лицу и из носа кровь пошла, мне стало дурно.
ОРЕХ. Ври больше.
ОФИЦИАНТКА. Три свидетеля, не меньше, пожалуйста.
ГЛАША. А мне почему-то верится.