Зарядили на всю ночь, били до Брелина.
Мать: – Эй, Мария Мордасова. Дочь, спрашиваю, выписали?
Нюра: – Нет. Это Тихоныч на тропу войны вышел.
Мать: – Боевые действия, смотрю, в самом разгаре. С кем, хоть, воюешь, Тихоныч.
Нюра: – С тобой, Шура.
Мать: – Я так и подумала.
Нюра: – А я добровольцем записалась. Ты, Шур, между прочим, не права. Ты у Нинели комнату взяткой отняла, а он ее себе правдой вернет. У него больше шансов. Он у самого главного был, и тот сказал: Снесешь пристройку – получишь площадь. А женишься, еще Шуркину спальню оттяпаешь.
Мать: – Нюрк, глупый ты штакетник, я ж тебе этого не прощу никогда. Июдина. Весь твой выводок прокляну вместе с тобой.
Нюра: – (поет) У меня, у меня самоварчик новенький.
А у тебя, у тебя очень уж хреновенький.
Мать плюет, убегает в дом.
Нюра: – Как жить будем, Тихоныч. Враги кругом.
Сосед: – А мы им не пяди.
Нюра: – Конечно, мы не пяди, я всю жизнь работала. Если скажешь, могу и на взятку набрать, но только пустыми бутылками, ладно? Пусть сами сдают, кому надо. Хоть обтаскаются.
Выходит мать, упирается одной рукой, тащит два мешка с рожками.
Мать: – Забери, рожки свои. Можешь пересчитать поштучно, ни одной не съела.
Нюра: – А что? Я же говорила. Ешь от пуза.
Мать: – Подавиться боялась. Еще придешь ко мне, но знай, снега зимой не дам.
Нюра: – (поет) Катька села на плетенку, не заметила котенка.
То ль смеяться – то ли плакать, кто же будет мышек лапать?
Мать: – Нюрка. Ты не в себе.
Мать уходит.
Нюра: – Тихоныч! Все у нее не в себе. А как еще с Шуркой толковать? Прибаутками и то не получается. Видал, даже рожек не отъела. Тихоныч, соображай: я с Шуркой поругалась, теперь вся твоя.
Сосед: – В ЗАГС завтра идем. С утра. Там месяц тянут, а я скажу, у меня времени нет. Они спросят, где предыдущая невеста, с которой раньше приходил. Я отвечу, что не вынесла их сроков, не утерпела, померла. Я, мол, новую веду, но скорее расписывайте, другой у меня нету. Да.
Нюра: – Точно, так и скажи, а лучше заучи, как сейчас сказал. Меня лично до слез твоя история тронула. И их тронет. Они что, не люди?
Сосед: – По рукам, невеста. Только уж больно много у тебя ртов.
Нюра: – Повезло еще, мать мою не застал. Вот, не дай бог тещу! Молись, что сироту берешь.
Сосед уходит в дом. Нюра идет к себе, заносит сетки с бутылками. Выходит с пустыми ведрами. Встречает Евдокию с тележками. Евдокия идет с рынка, с работы.
Евдокия: – Мам, ты что, за водой собралась? Подожди, Гришка вернется, сходит. Хочешь бутылки на ночь глядя мыть?
Нюра: – Нет, сама мыться буду?
Евдокия: – Сама?
Нюра: – Ты, дочь, ведь ничего не знаешь.
Евдокия: – (Испуганным голосом) Нет, мам. Ой, господи!.. Не пугай!
Нюра: – Я, дочка завтра утром…
Евдокия: – Ой!..
Нюра: – Замуж выхожу.
Евдокия: – За кого, господи!..
Нюра: – За Тихоныча. Ты теперь будешь называть его папой, а он тебе заменит отца.
Евдокия теряет сознание, падает.
Нюра: – (Кричит) Тихоныч, беги быстрее, дочь твоя новая упала.
Сосед нехотя выползает из дома. Помогает поднять Евдокию, втаскивают в дом.
Сосед: – У, семейка ваша малохольная.
Нюра: – Она теперь не только наша, но и ваша.
Сосед: – Ты Нюр не наседай, я и передумать могу.
Нюра: – Я тебе деньги даю, ты же не дурак? от денег отказываться. Да и где такую пособницу преданную, как я, найдешь.
Тащат Евдокию в дом. На крыльце пытаются ее поставить на ноги. Та вроде встает, но падает на Соседа. Вдвоем летят кубарем с крыльца. Евдокия оказывается сверху. Приходит в себя. Сосед пытается встать, но снова падает. Сосед стонет. Нюра с Евдокией сажают Соседа на крыльцо. Евдокия прислонилась рядом, держится за голову.
Сосед: – Ой, ой, огнем горит.
Нюра: – Ногу что ль сломал?
Сосед: – Нет, нет, не знаю, ой! Больно как.
Нюра: – За Дусей последи, побегу к Доре, позвоню.
Картина 9
Квартира матери. Мать, Антон и Марина. Антон гладит себе брюки, рубашки. Марина помогает матери собирать обед для Соседа.
Мать: – Хлеба ему не забыть положить.
Марина: – Я отрежу (отрезает черный хлеб).
Мать: – Ему черного нельзя, у него холецистит, отрежь от батона. Ты кашу не солила?
Марина: – Нет.
Мать: – Правильно, ему тоже нельзя (наливает молока в стакан, ставит обед на поднос).
Антон: – У нас, оказывается, поднос есть?
Мать: – Это поднос Нинеля. Я пошла, пока все не остыло.
Мать уходит. Марина с Антоном занимаются хозяйством
Марина: – Как странно все. Нинель Тихоновича даже на свадьбу не пригласили, о комнате я уж и не говорю. Но сломал он ногу, Александра Ивановна вроде бы радоваться должна, так она ему три раза в день еду носит. За него же тетя Нюра замуж собралась, пусть она и ухаживает.
Антон: – У него сложный перелом. Тройной. Мать боится, Тихоныч помрет с голоду, с кем она воевать будет? Исчезнет стимул для жизни. Я думаю это временное перемирие. Больше всего в жизни ненавижу прокручивать мясо, мыть молы, выносить мусор, гладить, стирать, вешать белье, снимать показания счетчика и заполнять квитанции.
Марина: – И все?
Антон: – Конечно, не все. Протирать пыль, мыть окна и обдирать мух с липучек.
Марина: – Это еще зачем?
Антон: – Как зачем? Места для новых освобождать.
Марина: – Ужас какой. До липучки же не дотронешься.
Антон: – Я их пинцетом. Мать придумала. У нее народная смекалка и пытливый ум. Вспомни, каким дефицитом были липучки в нашем детстве. Мне иногда казалось, что она даже знает, сколько новых мух прилетит и сколько для них надо освободить мест. Она и меня насквозь видела. Куда я иду, с кем встречаюсь. И все ей не нравились. А тебя приняла – как мать постарела…
Марина: – Ребенок без детства. Тебе никогда не хотелось от нее вырваться.
Антон: – Куда?
Марина: – Ко мне.
Антон: – Я мать одну не брошу. Нет, с тобой хорошо, спокойно. С тобой вообще хорошо.
Марина: – Жаль, что расходиться придется.
Антон: – Да, ты не расстраивайся. Еще месяца два, как минимум тебе здесь жить. Пока документы на комнату оформят, то, да се. За это время мать к тебе привыкнет. Я ее знаю. Отпускать не захочет. Мы тут о тебе говорили. Она хвалила, мол, ты хозяйка хорошая, почти как она в молодости. Из ее уст это практически вид на жительство.
Марина: – Я тоже к вам привыкла. И Александру Ивановну понимаю. Ты замечательный сын. В тебе есть то, ради чего встает солнце.
Антон: – Не понял.
Марина: – Солнце встает, что бы радовать своим светом таких, как ты.
Антон: – Что же оно тогда тухнет.
Марина: – Оно уступает место луне. И уже луна освещает путь к очагу. Таким как ты.
Антон: – Тебе надо менять работу. Начиталась бульварных романов, от рыцарей рожаешь, солнце встает лишь по любви.
Стук кулаком в дверь, как стучат сантехники, милиция, «Скорая помощь». Незакрытая дверь распахивается, входит Мария Борисовна со слегка наметившимся животиком.
Антон: – Мария Борисовна?
Мария Борисовна: – Да, это я. Шла мимо, решила зайти на чай. Не выгоните?
Антон: – Не выгоним.
Мария Борисовна: – Конечно, не выгоните. Жалобы к администрации есть?
Антон: – Нет.
Мария Борисовна: – А у меня-я… Вот скажи мне, Антон, почему мы бабы такие дуры.
Марина: – Да!
Мария Борисовна: – Во! Ты Романа давно знаешь?
Антон: – Кто это?
Мария Борисовна: – Друг твой на свадьбе. Давно его знаешь?
Антон: – Это не тот ли, что с вами…
Мария Борисовна: – Да, Роман, Роман… Мы с ним уже и в Ленинграде были, в гостинице «Прибалтийской» жили. Ой, какой он красивый.
Антон: – Кто?
Мария Борисовна: – Ну, не Ленинград же! На руках носил.
Антон: – Мы видели.
Мария Борисовна: – Это вы тут видели! А вот как там носил… Молился на меня. Что думаешь, как отец он хороший?
Антон: – Как святой отец? Я его два раз в жизни видел…
Мария Борисовна: – А я думаю, хороший. Он не пьет или кодированный? Он вообще раньше пил?
Антон: – Мария Борисовна! Да, не знаю я его!
Мария Борисовна: – А сказал бы, пил, – не поверила. Понял? Он своих старых друзей институтских не бросает? Может быть, тебе что про них рассказывал, я-то в его круг, к сожалению, не вхожа.
Антон: – Еще бы вы, Мари Борисовна, с вашим положением заместителя главы администрации, в кругу говночистов…
Мария Борисовна: – Какое у меня положение! Это у него положение! Три процента акций «Норильского никеля».
Антон: – Да врет он !!!
Мария Борисовна: – И пять процентов «Красноярского алюминия».
Антон: – Мария Борисовна, вы дура.
Мария Борисовна: – Ты ж, наверное, был у него дома. А новую машину он тебе показывал? Я сама брала ему билет в Мантрё, на слет акционеров, сегодня утром проводила.
Антон: – И вы верите?
Мария Борисовна: – Да, ты телевизор смотришь?!
Антон: – Акции у него откуда?
Мария Борисовна: – От отца достались. Убили отца его, на станции Зима, вместе с охраной.
Антон: – Так, зачем сортиры чистить!!!
Мария Борисовна: – А у тебя самого хобби есть?
Марина: – Он мух с липучек пинцетом отдирает.
Мария Борисовна: – О! Одинаковые. Все, пошла я, спасибо вам, с души камень свалила. С кем же мне еще о Романе пооткровенничать, кроме как с вами.
Марина: – Мария Борисовна, а чай?
Мария Борисовна: – Наливай!
Картина 10
Двор. Сосед сидит за столом в гипсе, ест кашу. Мать сидит рядом. Сосед отодвигает миску.
Мать: – Не модничай, ешь. Помереть все равно не дам. Я не Верка. С воспалением легких тебя по очередям гоняла.
Сосед: – Шура, не могу я больше, объелся.
Мать: – Ладно, ладно. Я тебя и не заставляю. На ужин котлеток паровых сделаю и киселька. Будешь кисель?
Сосед: – Буду.
Мать: – Угадай, с малиной, с яблоками?
Сосед: – Никогда я тебя Шура не понимал.
Мать: – И нечего меня понимать. Поел, погулял, бери костыли и спать, сейчас таблетку тебе дам. А то сегодня всю ночь мучился.
Сосед пытает встать, Мать пытается ему помочь. Выходят Мария Борисовна, Антон и Марина.
Мария Борисовна: – Вижу подрались? Из-за комнаты, поди?
Сосед: – Помирились.