Стомахин. Не валяй дурака, где в нашем городе я найду тебе настоящую Нонну Соломоновну, которая могла бы быть теткой Пеккера? А фото я сегодня же вышлю Майклу Левайну, адвокату твоей покойной тети Лизы.
Пеккер. Все, хватит! С теткой ты договорился, а с племянником – нет! Я не знаю ни живой Нонны, ни покойной Лизы! И знать не желаю! И все, я иду на работу! У меня в палате двое тяжелых больных.
Стомахин. Эухенио, я уверен, вы с ней подружитесь. В конце концов, поверь – это формальность. Антонину Петровну я знаю давно, иногда она подрабатывает в суде, свидетелем.
Пеккер. Каким свидетелем?
Стомахин. Господи, Женя, тебе это надо? Крутится человек.
Тетка (Стомахину). Виталий Петрович, так я могу идти, а то «Лилия» уже скоро!
Стомахин. Конечно, можете! Спасибо большое, Нон…Антонина Ивановна! А я чувствую, что сегодня серию, к сожалению, пропущу, так вы мне расскажете?
Тетка (уходя). Это – всегда, пожалуйста! Звоните в любое время! Только не в 17.30!
В этот момент раздается телефонный звонок. Пеккер берет трубку обычного телефона.
Пеккер. Да! Слушаю вас, Катя. Плохо Гулько?! Конкретнее!.. Так. Ставьте капельницу и готовьте операционную. Я сейчас буду! (Заканчивает разговор и обращается к Стомахину). Извини, родственник! Вот, когда человеку действительно плохо – стоит почесаться. А в остальных случаях – я не уверен!
Стомахин. Когда ты будешь дома? Мы же не договорили!
Пеккер (убегая). Я лично договорил, и ты вроде – тоже!
КАРТИНА 2-я.
В кабинете Пеккер и медсестра Катя. Пеккер моет руки.
Пеккер. Ну, вот, Катюша, как говорится, инсульт-привет! То есть инсульта у Гулько – уже не будет!
Катя. Как же у вас это ловко получается, Евгений Семеныч! Даже смотреть страшно!
Пеккер. Не понимаю, почему страшно?
Катя. А я все время думаю, чтобы было бы с больным, если бы не вы? Вы, вправду – хирург от бога!
Пеккер. От бога я, Катенька, лентяй и сибарит! А это все – чувство долга… Кстати, Катя, вы знаете, что такое чувство долга? Это шестое чувство, которое мучит человека долго-долго.
Катя. Если это шестое чувство, значит, оно не у всех есть?
Пеккер. И слава богу! Должны же быть на Земле – счастливые люди. А тому, у кого есть чувство долга – счастье только снится! Оно, это чувство, его и доконает!.. А теперь можно и горло промочить.
Катя. Давайте, Евгений Семеныч, я сделаю кофе!
Пеккер. Себе, Катя – сделайте, а у меня любимая жидкость с собой. Все-таки законный выходной, а я с утра как чувствовал, практически не принимал.
Катя. И не надо!
Пеккер. Как не надо? А традиции? Скажем, орден надо обмыть, а успех – закрепить! Где мой закрепитель? (роется в кармане висящего на вешалке пиджака и достает флягу с коньяком)
Катя. А можно и я с вами, Евгений Семеныч!
Пеккер. Со мной? Я думал, Катя, вы не пьете!
Катя. Почему же – пью. По праздникам. Ну, или, когда есть проблемы.
Пеккер. Неужели, Катя, у такой красивой девушки тоже проблемы? Наверняка – на личном фронте? (откручивает крышку фляжки и наливает в маленькие рюмочки). То-то я смотрю – тот больной…Как его фамилия?
Катя (смутившись). Микунов.
Пеккер. Верно, Микунов. Уже месяц, как выписался, а все время заходит. Уж не к вам ли?
Катя. Ко мне.
Пеккер. Ух-ты! Выходит, все серьезно.
Катя. У него – вроде серьезно, а я… А вы, что о Микунове можете сказать? Хороший он человек?
Пеккер. Знаете, Катя, я его рентген лучше запомнил, чем его самого. Но, скажу вам: влечение медработника к своему пациенту – дело обычное. Это как Пигмалион к Галатее, то есть тянет к делу рук своих.
Катя. А влечение к товарищам по работе?
Пеккер. Тоже случается, но я бы на вашем месте этого избегал.
Катя. А что вы еще можете посоветовать молодой девушке, Евгений Семеныч?
Пеккер. Совет? Какой, Катя, я могу дать вам совет. Только один – смотрите на мужчин внимательно! Нам же все время от вас что-то нужно…
Катя. Евгений Семеныч!
Пеккер. Я не об этом, Катя, это как раз можно сколько угодно! Я о другом. Столько случаев, Катя! Ужас! Один женился – у нее квартира! Другой – у нее машина! А я вообще знаю жуткий случай. Молодой хирург из районной больницы женился на больной. У него была такая любовь, что он ей лично вырезал гланды, гнойный аппендицит, грыжу, а потом вдруг потерял к ней всякий интерес. Как отрезал, понимаете? Та, конечно, расстроилась страшно. А ей одна женщина, тоже больная, говорит, что вы плачете, сделайте УЗИ. И УЗИ показало, что у той камни в желчном пузыре и опущение почки третьей степени. Она так обрадовалась, показала хирургу это УЗИ – и он тут же вернулся!
Катя. И хорошо!
Пеккер. Да? А когда она умерла, он на второй день женился! На больной из соседней палаты.
Катя. Вы все шутите, Евгений Семеныч!
Пеккер. Шучу, а что мне остается? (выпивает)
Катя. Тоже быть счастливым. Разве вы не заслуживаете, чтобы какая-нибудь женщина снова сделала вас счастливым? Почему вы больше не женитесь?
Пеккер. Из человеколюбия и гуманизма, дорогая! Что хорошего я могу сделать близкому человеку, кроме анализов?
Катя. Вспомнила, Евгений Семенович, вы не выполнили распоряжение главврача, о том, что все сотрудники должны сдать анализы и пройти обследование на УЗИ. Вы меня подводите, я же – ответственная.
Пеккер. Катя, нельзя быть такой ответственной. Женщине это не идет. Но обещаю – завтра все пройду по полной программе.
Катя. Спасибо, давно бы так…Евгений Семеныч, скажите, а вы… свою жену сами оперировали?
Пеккер(после паузы). Сам. Операция прошла хорошо. Я разрезал и сразу красиво зашил. Это было бесполезно.
Стук в дверь. В кабинет просовывает голову Зверев в больничной пижаме. Рукава курточки отвернуты, и видны руки в наколках.
Пеккер. Входите, Зверев. Что вам?
Зверев (входит, потупясь). Мне – ничего не надо. А для вас, доктор, я, что хотите, сделаю и не обломаюсь!
Пеккер. Спасибо, дорогой! Мне вроде тоже ничего не надо!
Зверев. Надо! Именно вам – и надо!.. Так я и сделал уже. Грех на душу взял. Вот! (Протягивает Пеккеру паспорт).
Пеккер. Зачем мне ваш паспорт?
Зверев. Это – ваш. Я тут замёл его на минутку, пока вы оперировали.
Катя. Зверев, вы что, опять взялись за старое?!
Зверев. Я со старым давно завязал, Катя, вы знаете. Но ради Евгений Семеныча… Не только вы, я тоже ради него…
Пеккер (открывает паспорт с недоумением). Что вы здесь сделали? Все вроде на месте.
Зверев. Да, ерунда, Евгений Семеныч! Одну букву исправил.
Пеккер. Где?
Зверев. В фамилии. Да вы не волнуйтесь – вы как были Пеккером, так и останетесь, навсегда! Но уже с одним «К». Это – легко!
Катя. Зачем? Теперь у Евгения Семеновича паспорт недействительный, это же любой милиционер сразу заметит.
Зверев. Обижаете! Доллары моего производства в банках Манхэттена шли как песня. А наследство, Евгений Семенович, нельзя упустить. Я вашу зарплату знаю.
Пеккер. Но я же вас не просил, Зверев!
Зверев. Ясный перец! Разве ж вы попросите, интеллигенция! Шурин ваш меня попросил, Стомахин. Хороший человек, он у меня на последнем суде защитником был. У него знаете, какая кликуха? «Год за два». При нем судья всегда в два раза меньше дает, чем прокурор просит.
Катя. Я ничего не понимаю! А вы, Евгений Семеныч, понимаете?
Пеккер. Боюсь, что да, Катя. Но как же вы могли, Зверев, вы же мне сами рассказывали, что поняли все про грех, к богу пришли.
Зверев. Да, пришел. И бог мне сказал – Толик, остановись! И я – остановился.
Катя. А сейчас вы, Зверев, про бога забыли?
Зверев. Нет, спросил. И бог мне сказал: «Хорошим людям, надо помогать, Толик! Иди, Толик, и помоги!» – и я пошел.
Пеккер. Спасибо, Толик! Идите. С богом… И я пойду! Катя, вы со мной?
Катя (вставая). Конечно, Евгений Семеныч!
Пеккер. Я не в том смысле. Будете мысленно держать меня за руки, чтобы я этого защитничка Стомахина не убил!
КАРТИНА 3-я
Во двор дома Пеккера входит мэр с портфелем. Здесь Стомахин.
Мэр. Здравия желаю! Я – мэр нашего города, Голубенко Игорь Николаевич.
Стомахин. Очень приятно, я вас узнал!
Мэр. Господин Пеккер, насколько я знаю, здесь проживает.
Стомахин. Проходите, он скоро будет. А вы… к нему, так сказать, по болезни?
Мэр. А вы, если не ошибаюсь, Стомахин Виталий Павлович… Отставить – Петрович, глава юридической фирмы «Стомахин и Фемида».
Стомахин. Вы меня знаете, Игорь Николаевич?! Это – очень приятно. Кстати, я на выборах за вас голосовал.
Мэр. Я всех знаю.
Стомахин. Ну, в нашем городе больше ста пятидесяти тысяч населения…
Мэр. Вот я всех, кого надо, и знаю. Работа у меня такая… И была, и есть!
Стомахин. А-а, понятно.
Мэр. Кстати, пока его нет – ответьте: каковы шансы господина Пеккера получить наследство? Вы ведь лично занимаетесь этим делом? (На этих словах мэр вынимает из кармана навороченный мобильный телефон с диктофоном и подсовывает Стомахину)
Стомахин. Простите, а откуда вам…
Мэр. Я уже говорил, работа у меня такая. А диктофон – это мое ноу…отставить.. хау. Раньше у меня был референт, а теперь я его сократил и лично записываю на диктофон жалобы, пожелания граждан, чтоб не забыть. Это удобно: записал, потом – стер и записал новые. Говорите!
Стомахин. Хорошо, тогда я вам так скажу. Успех – гарантирован, но есть одно препятствие.
Мэр. Какое же?
Стомахин. Сам доктор Пеккер. Он, знаете ли, из тех людей, которые не любят делать лишних усилий. Вот, например, у него дом давно по ремонту плачет.
Мэр (выключает и прячет диктофон). Прекрасно! На ближайшей сессии горсовета мы рассмотрим вопрос о ремонте жилья доктора Пеккера за счет города. Но господин Пеккер должен помочь своей малой Родине, как всякий порядочный миллионер.
Неожиданно появляется Пеккер.
Пеккер. А вам не кажется, что порядочный миллионер сегодня звучит как честная проститутка?
Стомахин. Вот и Евгений появился! Позволь представить тебе – мэр нашего города – Голубенко Игорь Николаевич.
Пеккер. Очень приятно! А это мой шурин – Стомахин, впрочем, вы, кажется, уже познакомились.
Мэр. Евгений Семенович! Я к вам от имени, так сказать, властей города. Мы тоже, как и господин Стомахин, верим, в ваш успех.