в двух! Лиза Дубинская – умерла? Завещание оставила?
Левайн. Лиза Дубинская – это моя тетя. Она скончалась в Америке полгода
назад.
Пеккер. Мишка, я чувствую, что наследство – это, как всегда, твои
штучки? Ты пошутил, гад, признавайся? Я так и знал!
Левайн. Ничего ты не знаешь, Пека! И я прошу у всех – еще минутку терпения,
послушайте!
Тетка. Ой, вы даже не представляете, как внимательно я вас слушаю. Главное,
чтобы вы закончили до семнадцати-тридцати!
Левайн. Обещаю!..
Мэр (сидящему на унитазе Мастеру-референту). Включай!
Мастер вскакивает, включает свой агрегат с диктофоном и пристраивается
ближе к Левайну, чтобы лучше записать.
Левайн (продолжает). На шестом курсе мы с Евгением вместе занялись одной
проблемой на кафедре нейрохирургии. Чтобы не вдаваться в медицинские
подробности – исследование инсультов. И вместе начали разработку
оригинальной технологии одной операции. Я тогда еще все понял, и ему сказал:
«Женька, это удача, прорыв! Тут может быть и диссертация, и признание!» Но он
и слушать не хотел.
Пеккер. Я и сейчас как представлю: писать кандидатскую, потом докторскую.
Расшаркиваться перед научным руководителем. Да я без этого знаешь, сколько
таких операций в своей больничке уже сделал!
Левайн. Молодец! А я вскоре уехал, и уже в Америке доработал нашу идею, а
потом организовал клинику, куда приезжают на операцию люди со всего мира.
Пришлось, конечно, нахлебаться всякого, доказывая свою правоту, но я это
сделал!
Пеккер. Я в тебе, Майклуша, не сомневался! Вот уж кому при рождении залили
энергии гораздо выше ватерлинии.
Левайн. И недавно эта разработка получила престижную международную премию
в области медицины. А в графе соавтор я указал – Евгений Пекер.
Пеккер. Мишка! Потрясающе!
Мэр (озабоченно). Премия – денежная?
Левайн. И денежная – тоже.
Мэр. Премия или наследство, это – нам без разницы. (дает Мастеру безмолвную
команду выключить диктофон)
Стомахин. Мистер Левайн, или Левин, как вы хотите, но по вашей милости я
чувствую себя полным кретином? Зачем тогда вы затеяли всю эту дурацкую
историю с завещанием, запросами, нервами? Я же месяц только этим и
занимался!
Левайн. Простите меня, Виталий, ваши усилия будут достойно оплачены. Но я
очень хотел, чтобы этот неповоротливый, но талантливый лентяй – Евгений
Семенович Пекер хоть немного, раз в жизни задвигался, как все! Сколько раз я
говорил ему, Женька, в наше время нельзя заниматься чистой профессией, как и
чистым искусством. Так ты не добьешься ни признания, ни денег!
Стомахин. Откровенно говоря, если бы не я – он бы наверняка остался верен
себе!
Пеккер. Минутку, ребята! Давайте спокойно разберемся. Факт, что награда и так
бы нашла героя? Факт! А признания мне вполне достаточно в нашем городе.
Левайн. Да, Женька, если горбатого хотя бы могила исправит, то упрямого –
ничего! Ладно, держи! Вот теперь награда нашла героя! (отдает диплом и
карточку). Диплом, на имя доктора Пекера, уж извини – с одним «К», и
банковская карточка с деньгами!
Пеккер (забирая). И ты передаешь их мне даже без проверки последнего пункта
завещания насчет собачки?
Левайн. Стоп, действительно, а где пес?
Стомахин. Вы оставили собаку в машине.
Мэр. Да вы не волнуйтесь, мистер Левин, там мой водитель. Он – опытный
собачник, у него дома – бультерьер.
Появляется Странный. Он и есть водитель мэра.
Странный. Игорь Николаевич! А что с собачкой делать, она – нервничает!
Мэр. Давайте ее сюда!
Левайн. Господин Пеккер ждет ее с нетерпением!
Странный. Так она у меня с собой.
Пеккер (делая шаг назад). Где?
Странный (достает из-за пазухи маленького щенка). Ваша?
Левайн. Теперь его!
Странный. А вы говорили, что у вас нет собачки. Между прочим, тоже – сука! Как
мой тесть.
Пеккер бережно, но с опаской, неумело берет собачку.
Пеккер. А как ее зовут, Миша?
Левайн. А ты, не догадался? Естественно – Лиза. Настоящий пес тетки достался
мне, а это – его дочь.
Катя. Дайте, пожалуйста, ее мне, Евгений Семеныч! Какая красавица! Ли-за…Я
пойду ее, покормлю!
Левайн. А может и нас заодно?
Пеккер. Мишка, дружище! Спасибо за все! (обнимаются) И в мыслях не было, что
все так фантастически закончится!
Левайн. Такое событие, дорогие мои, даже в Америке, где нет старинного
русского обычая, и то бы бурно отметили. Естественно, за счет виновника
торжества.
Пеккер. Я уже давно говорю – проходите!
Мэр (увлекая гостя за собой в дом). Обратите внимание, мистер Левайн, какой
ремонт выполнен в доме силами нашей мэрии! Особенно – в местах общего
пользования! (Они проходят в опасной близости от задрапированного унитаза,
который Мастер, снова испуганно садясь, закрывает своим телом.)
В этот момент неожиданно появляется Микунов.
Микунов. Здравствуйте всем!
Пеккер. Микунов! Я же вам сказал – прием окончен!
Микунов. А моя фамилия – не Микунов. Моя фамилия должна быть – Пекер. Вот!
(протягивает документ)
Стомахин. Что за чушь?! (берет, начинает рассматривать документ и
читает) «Свидетельство о рождении. Мать – Микунова… Отец – Пекер Евгений
Семенович» … Это – твой сын, Женя…
Пеккер. Сын? Он?!
Катя (Микунову). Ты же мне рассказывал, что твой папа – казак или казах?!
Микунов. Я – сын доктора Пекера. И я претендую на это наследство. Тем
более, алименты вы, папа, на меня никогда не платили.
Левайн. Интересные подробности…
Тетка. Вот это – кино! «Лилия» отдыхает…
Пеккер (Стомахину). Виталий, ты-то понимаешь, что это бред?
Стомахин. Я – да… Но здесь написано…
Мэр. Покажите-ка!
Микунов. Короче, тринадцать миллионов – вот сумма иска, который я намерен
вчинить. И в отличие от вас, я возьму их не себе. В нашем городе – будет
настоящий зоопарк!
Левайн. Сколько-сколько?
Вбегает запыхавшийся Зверев. Он явно «после вчерашнего».
Зверев. Так вот ты где, скунс! Евгений Семенович, не слушайте! Это я ему по
пьянке вчера сделал.
Стомахин. Ты?!
Зверев. Да! Сидели вчера у него, зверинец свой мне показывал. А потом говорит,
ну, скажи, брат: почему, если твоя фамилия Пекер – всегда будешь в порядке, а
если Микунов – то в дерьме? А я уже пьяный был и нарисовал ему ксиву.
Пеккер. Но ведь это же глупо, Микунов! Да и нет, по сути, никакого наследства.
Зверев. Как это, бабла нет?
Стомахин. Деньги есть. Но это – премия доктору Пеккеру за достижения в
медицине.
Зверев. Вот это по делу!
Микунов. Да какая разница за что? Они мне нужнее, поймите! У меня
тринадцать попугаев, тринадцать черепах, тринадцать обезьян…
Пеккер. И удавы!
Микунов. Да, и удавы…
Левин. А сколько вам нужно, молодой человек?
Микунов. Мне?!… Тринадцать тысяч! Меньше – никак не уложиться…
Левайн. Я перечислю вам двадцать! Естественно, на фамилию «Микунов». Не
могу сказать, что вы мне симпатичны, но ваше упорство заслуживает внимания!
Пеккер. Почему ты перечислишь? Давай уж я, в конце концов, зоопарк в городе –
это неплохо. Правда, господин мэр?
Мэр. Ну, в общем, неплохо. Только надо запросить руководство.
Левайн. Женя, увы – но тебе на благотворительность не хватит. Вся премия –
двадцать тысяч долларов. А твоих, естественно – десять.
Мэр. Как десять? У него в доме один унитаз, который мы отремонтировали, тыщу
стоит. (Мастеру) Так?
Мастер. Так точно! У него вот какой стоял! (Снимает драпипровку и
демонстрирует старый унитаз)
Левайн. Я же сказал – премия престижная, поэтому деньги здесь достаточно
символические! (С интересом глядит на старый унитаз)
Тетка. Символические?! У меня был договор на конкретные, Виталий Петрович!
Стомахин. Антонина Соломоновна, не до вас!
Мэр (Стомахину). А мне до вас! Вы ввели в заблуждение органы! Отставить –
власти города! Будете всю жизнь на проверки работать!
Левайн (глядя на унитаз с восхищением). Женя, это твой?
Пеккер. Да.
Левайн. Это же раритет! Такой экземпляр у нас в Америке знаете сколько
стоит?
Мэр. Сколько?
Левайн. Я думаю, тысяч…двести!
Мэр. Сколько-сколько? (растерянно садится и проваливается в унитаз)
КАРТИНА 11-я
В больничный кабинет входят Пеккер и Левайн.
Пеккер. Садись, заморский гость, отдохни! Я понимаю, что после экскурсии по нашей больничке у тебя должны улечься впечатления.
Левайн. А ты можешь немного приглушить иронию. В последний раз я видел ваши медицинские учреждения двадцать пять лет назад, поэтому готовился к худшему. А действительность, в целом, приятно превзошла мои ожидания.
Пеккер. Это все наш главный. Он уже давно – не врач, к больным, практически не подходит, но за порядком следит, как часовой за знаменем.
Левайн. А я, Жека, признаться, тоже уже почти не оперирую. У меня – прекрасные ученики. А на мне – вся клиника. И это, друг мой, лишение свободы на срок шестнадцать часов в сутки.
Пеккер. Не представляю, но искренне соболезную! (включает электрочайник ) Чай, кофе?
Левайн. Немного коньяка, если можно.
Пеккер. Тебе – можно! (достает бутылку и наливает гостю) А мне – нельзя! Я слово дал. Одной девушке.
Левайн. Той самой, Кате?
Пеккер (иронично). Нет, Нонне Соломоновне!
Левайн. Слушай, а ее на самом деле зовут Нонна Соломоновна? Или это ты придумал?
Пеккер. Конечно, нет! Это Стомахин придумал. Чем труднее выговорить – тем больше похоже на правду.
Левайн. А на двери твоего кабинета, я видел, правильно написано – «Пеккер» с двумя «К».
Пеккер. Потому что их два! Я получил их сразу при рождении от папы вместе с национальностью. А когда ошиблись в деканате, я не думал, что это важно. До тех самых пор, пока не явился Стомахин с твоими факсами.
Левайн. Ну, всю переписку с вами вел мой честный, исполнительный, но слегка тормознутый адвокат мистер Култи. А я подкидывал ему запросы, якобы из завещания покойной тетушки. О, как мне хотелось, чтобы ты побегал, поискал, посучил своими ножками!