С о л и к. Хуже. А вот эта тетенька, по слухам – гомеопатией обходится.
П а п а (ежится). Что делается. Ну ты это, сынок… это дело важное. Если надо, давай, лечись. Сейчас позову.
Уходит.
К А Р Т И Н А Д В Е Н А Д Ц А Т А Я
Детская. Солик, вскарабкавшись на подоконник, прижимается носом к стеклу. Входит В е р о н и к а, с интересом смотрит на него. Она в белом халате.
В е р о н и к а. Господи, неужели все это правда? Глазам своим не верю.
С о л и к (не оборачиваясь). Доктор, давайте на берегу договоримся – я не болен, помощь мне не нужна, что со мной – я не знаю. Но уж по крайней мере не фимоз.
В е р о н и к а заливисто смеется. Солик, услышав ее смех, вздрагивает и оборачивается.
С о л и к. Как вас зовут?
В е р о н и к а. Вероника Николаевна.
С о л и к. Ну вот…
В е р о н и к а. Что, имя не нравится?
С о л и к. Ситуация. Ситуация мне не нравится.
В е р о н и к а. Зачем так нервничать? Я скоро уйду. Но я тебя все-таки осмотрю…
Решительно подходит к нему и берется за ползунки.
С о л и к. Только не это!
В е р о н и к а (ловко сдергивает с него штанишки, наклоняется). Спокойненько… ну не дергайся, малыш… Просто мне нужно что-то сказать твоей маме.
С о л и к. Ах, черт, дежа-вю.
В е р о н и к а (продолжает манипуляции). Что-что?
С о л и к (с ужасом следит за ее движениями). Да вот, понимаете, проблема. В последнее время все чаще чувствую себя ясновидящим, прямо таки медиумом. Ой!!!
В е р о н и к а. Больно?
С о л и к. Если бы… (пытается убрать руки В е р о н и к и) Чувствую себя медиумом, проникающим сквозь время и способным перенестись в любые обстоятельства. Вашей, например, жизни.
В е р о н и к а (выпрямляется). Моей?
С о л и к. А вот не изволите ли припомнить, как лет этак пять назад вот эту саму фразу, сказанную вами только что, вы в точности произнесли в дверях одной квартиры в Коломне?
В е р о н и к а. Ка…какую фразу?
С о л и к. Да вот эту-с: «Зачем так нервничать? Я скоро уйду. Просто мне нужно что-то сказать твоей маме». А субъект, к которому эти слова относились, струсил, и к маме вас не пустил. Поскольку был уверен, что сказать ей вы собирались о том, что беременны. И что ее сын – отец ребенка – настаивает на аборте.
В е р о н и к а. Да откуда ты?.. Да что вообще за цирк?
С о л и к. А что вы собирались сказать его маме?
В е р о н и к а. Что не смогу отдать в срок деньги, которые брала у нее в долг. Ее сын настаивал на аборте, да, но оплатить его не предлагал, к сожалению.
С о л и к. И?
В е р о н и к а. И отдала на полтора месяца позже.
С о л и к. А аборт?
В е р о н и к а. Сделала в лучшем виде.
С о л и к. А он?
В е р о н и к а. Слушай! Каким-то образом мой дневник, да?.. Или как-то по-другому? Вообще все это… странно. Вундеркинд, мой аборт, мама… Фимоз… Что-то мне нехорошо (опускается на пол).
С о л и к. Где вы теперь живете?
В е р о н и к а. Где и раньше, на Пушкинской…
С о л и к. Вероника Николаевна, вы счастливы?
В е р о н и к а делает неопределенный жест, который можно было бы понять и как «да» и как «нет».
Вы были замужем, у вас есть дети?
В е р о н и к а отрицательно качает головой.
Вероника…
В е р о н и к а вздрагивает.
Знаешь, я сто раз сидел перед тобой без штанов, но не без ползунков, понимаешь… Надень их мне обратно, пожалуйста.
В е р о н и к а послушно одевает ему ползунки. С о л и к осторожно гладит ее по голове. Прижимает к себе.
Ника… хорошая моя…Иди домой. Все будет очень хорошо у тебя, можешь мне поверить. Через неделю, через год, через десять, может быть. Но будет. Обещаю!
В е р о н и к а смотрит на него, их лица сближаются. В последний момент она вздрагивает, мотает головой, встает.
В е р о н и к а. Подожди… Ты… ты… Но ведь это бред, чушь… Ты умер. Умер! Это не можешь быть ты – я забыла тебя, тебя нет…
Подходит к С о л и к у, садится перед ним на корточки, машинально теребя его одежду.
С о л и к. Ника, но это действительно я. Солик…
В е р о н и к а. Ты знаешь, а ведь когда Лялька сказала, что они назвали сына Соликом – я ведь разругалась с ней… Я кричала… как ты могла… ты ведь знала про ту историю… А потом поняла – она ничего не знала. Ни про тебя. Ни про аборт. Ни про маму твою. Никто на свете не знал… И не знает.
С о л и к. Я же знаю. Потому что я и есть он. Солик. И, чтоб ты знала, я на это имя не напрашивался. Сами додумались. Там (показывает наверх) кто-то шутки шутит. Я не знаю, как это получилось. Но это я, Ника, я.
В е р о н и к а. Ты…
С о л и к. Ну вот. У тебя слезы в глазах дрожат, как у ребенка… А ребенок тут я. Не плачь…
В е р о н и к а. Значит, это ты…
С о л и к. Ну помнишь, как я распорол ногу на пляже в Разливе… А ты сказала, что если я тебя не поцелую, то у меня будет заражение крови?..
В е р о н и к а. И ты так и не поцеловал меня…
С о л и к. Мне было больно… Или как у тебя не топили, ты заболела и я поил тебя чаем с бальзамом…
В е р о н и к а. Ты выпил весь бальзам сам…
С о л и к. Я боялся заразиться… А кольцо… кольцо… ты же вот носишь его.
В е р о н и к а. Ты не успел у меня его забрать.
С о л и к. Вот. Это я, я. Я кругом виноват, да, я испортил тебе жизнь. Согласен. Но хотя бы в том, что мне оставили память – я не виноват? Ты до сих пор носишь мое кольцо…
В е р о н и к а смотрит на свою руку, словно видит ее в первый раз.
Я подарил тебе его на это… на День Рождения… нет, на День Святого Валентина… Или… Ну я еще купил его в этом… На углу Большого и Ленина… как его…
В е р о н и к а. Интересно, почему у меня не забрали мою память?! Ведь я просила… Все бы отдала, чтоб не помнить… Значит это ты…
С о л и к. Я…
В е р о н и к а. И ты…Вернулся с того света… чтобы ломать тут всю эту комедию… Зачем? Что я тебе сделала? (смотрит в потолок) Что я сделала Ему?! Что я теперь должна сделать? Тогда ты потребовал и я убила одного ребенка… Теперь что – Он (смотрит в потолок) хочет, чтобы я убила тебя? (отскакивает от С о л и к а, спокойно) Прямо античная трагедия получается!
Медленно приближается к С о л и к у.
С о л и к. Э… Подожди, ты что серьезно… Ника… Девочка моя… Послушай, ведь это же она! Постой, это же карма! Я сделаю тебя счастливой! Сам! Ну сколько тебе сейчас – ты же девочка совсем! Мне полгода уже! Еще буквально лет тринадцать, и мы… Господи, дело техники! Такая карма! Это просветление, вот что это такое! Вот! Вот!
Скрещивает ножки, как делают дети, отчаянно желающие пописать.
Вот-вот-вот-вот! Вот ради чего! И правильно! …Ой-ой-ой! … А, черт! Надо бежать, а то памперс придется менять, да когда же это кончится?!
Вероника понимает, что он собирается ускользнуть, пытается перерезать ему пути отхода, но он ловким маневром огибает ее.
В дверях он сталкивается с П а п о й, которого кто-то грубо впихивает в комнату. Следом спокойно входит Ч е л о в е к И з О р г а н о в. В ухе у него гарнитура, на носу черные очки, одет в черный костюм.
Ч е л о в е к И з О р г а н о в. Спокойно ведем себя, не шумим. (в микрофон) Ольха, я на месте, страхуй подъезд.
П а п а. Нет я буду шуметь, и еще как! По какому праву?! Что еще за «люди в черном» в моей квартире?!
В е р о н и к а. Сумасшедший дом… сначала этот… воскресший медиум… теперь какой-то терминатор… Ольха какая-то… В чем дело, вы, железный дровосек?
Ч е л о в е к И з О р г а н о в достает из кармана удостоверение и медленным полукругом демонстрирует всем присутствующим
С о л и к забивается в угол..
П а п а (несколько разочарованно). Ну-у… ваши уже были… не так давно. Забыли что ль чего?
Ч е л о в е к И з О р г а н о в (приближается к С о л и к у). Те что были – сплыли. Теперь мы поглядим. (отодвигает В е р о н и к у, пытающуюся загородить собой С о л и к а) Вы, гражданочка в сторонку, от греха… Так-с…
Подходит к С о л и к у в упор, тот, сопя, карабкается на диван, не обращая на него ни малейшего внимания.
И вот эта, значится, сопля… По телевизору Президента поливает, на чем свет… Сеансы какие-то сомнительные проводит… Молятся, значит, на него… Вроде, получается – наш клиент.
Неожиданно и крепко хватает С о л и к а за шиворот и разворачивает к себе.
А ну встать, гаденыш!!! Кто тебя научил?! Он (показывает на П а п у ) ?! Может ты и сам в Президенты намылился, а?! (П а п е) А может, ты, лишенец?!!
С о л и к начинает бессмысленно мямлить и агукать.
В е р о н и к а. Вы что орете на ребенка? Совсем обурел? Эсэсовец!
П а п а (бросается к С о л и к у). Ты.. ты… А ну пошел отсюда! Не те времена! (замахивается на него горшком).
Ч е л о в е к И з О р г а н о в (выхватывает пистолет). Стоять!!! Говори, засранец, кто тебя научил…
Хватает С о л и к а за грудки и ,тут же отскакивает, чертыхаясь.
Вот блииин! Брюки замочил, гаденыш!
С о л и к улыбается во весь рот и кидается в Ч е л о в е к а И з О р г а н о в погремушками.. Вероника, наконец, загораживает его собой и гладит по голове.
(в микрофон) Ольха!.. Товарищ полковник, это что розыгрыш? Пацан недоразвитый, на штаны мне наделал… Папаша вообще больной – с горшком на пистолет кидается. Тут еще какие-то… (косится на В е р о н и к у) люди в белых халатах… Что? Ольха… (некоторое время слушает) Вас понял. (обращается к присутствующим) Ладно… Мы еще с вашей бандой разберемся…
В комнату вбегает М а м а в верхней одежде, оценив обстановку, кидается к С о л и к у, ощупывает его. Разъяренно приближается к Ч е л о в е к у И з О р г а н о в. В е р о н и к а и П а п а присоединяются к окружению врага. Тот пятится к дверям, нерешительно угрожая пистолетом.
Но-но… Граждане… я при исполнении!.. Но-но… Я ведь и спецназ могу вызвать…
Не выдерживает и выскакивает за дверь. За ним, с победным воплем и горшком наперевес, спешит П а п а, за ним М а м а и В е р о н и к а.
С о л и к достает диктофон. Лицо его сияет.
С о л и к. Пре-зи-ден-том… Вот оно… Президентом…
К А Р Т И Н А Т Р И Н А Д Ц А Т А Я
Кухня. Большая и просторная – в современном духе. Основное место обитания родителей – тут есть и телевизор, и компьютер и прочие необходимые вещи.
П а п а, М а м а, В е ро н и к а и С о л и к едят за одним столом.
М а м а. Не чавкай.
П а п а. Я не чавкаю.
М а м а. Я не тебе.
С о л и к (с набитым ртом) Очень вкусно!