Осинский: Я не хочу никому мешать. Простите, ребята.
Санёк, ты прав. Мне надо уйти. Татьяна! Не обессудь!
(Выхватывает револьвер, стреляет себе в голову. Валится под стол.)
(Шок. Молчание.)
Виктоша: Да, круто.
Таня: Вика, будь добра, вытри стол.
Дыр Геич: Красиво. Умер, как офицер. Даже завидки берут. Блин…
Таня: Санёк, я тебе всегда говорила – Валера благороднейший человек. Я – дрянь. Он и хулиганить-то из-за меня стал. (Заглядывает под стол.) А какой красивый мужик был… Однако, завтра выступаем. Надо бы выспаться хоть немного. Давайте помянем человека. Валера, не боись, я тебя не брошу. За встречу!
(Встают, пьют, не чокаясь.)
Виктоша: Тань, не уходи, посиди с нами.
Таня: Вдове не до тебя.
(Уходит.)
Дыр Геич (помолчав): Я… Это… Матрос котёнка не обидит. Виктория Юрьевна, не обижайтесь, но я Вам одну вещь скажу.
Виктоша: Чаво уж там… Ляпи…
Дыр Геич (хохотнув): Вы похожи на поручика Лермонтова: высокий лоб, вздернутый нос и абсолютно наглый взгляд.
Виктоша: Не надо меня тренировать. Мне двадцать три года. Возраст Ивана Бездомного. Ваше предложение я рассмотрю через четыре года.
Дыр Геич: Ну вот. Обиделись. Вот так всегда. Только начнешь говорить с умным человеком, а он раз – и обиделся. Вам, Виктория Юрьевна, слова в простоте нельзя сказать. Через четыре года… Через четыре года здесь будет город-сад! Блин…
(Выпивает залпом.)
Виктоша: Постой, постой! Ты выпил без меня?
Дыр Геич (заметно окосев): А хули теряться? Пользуясь вашим словарём. Твоим, Сальери…
(Валится под стол. Через секунду вскакивает, как ужаленный.)
Дыр Геич: Вика! Там… Мистика какая-то… Осинский исчез. Там – Наташа. Мёртвая. Мёртвая.
Виктоша: А… этот – живой?
Дыр Геич: Я же говорю Вам – исчез. Цирк… Взгляните сами.
Виктоша: Только после Вас.
(Оба становятся на четвереньки, ползают вокруг стола, вытаскивают Наташу, кладут ей под голову «скатку», вздыхают с облегчением.)
Виктоша и Дыр Геич: Жива!
Дыр Геич: Голову осколком задело. Ничего. Пустяк. Царапина.
(Д.Г. снимает рубашку, разрывает её на «бинты». Перевязывает Наташе голову. Виктоша пытается напоить Исааковну из кружки самогоном.)
Дыр Геич: Наташа! Откройте глаза. Очнитесь! Старший матрос Форденко к Вашим услугам.
———————
Квартира Натальи Исааковны. Около десяти утра. Наталья Исааковна сидит за столом на кухне, ошарашенно смотрит на Дыр Геича и Виктошу.
Н.Б.: Люди, Вы откуда взялись? Я что, спала сейчас?
Какой кошмар! Как голова болит. Я что, ушиблась?
Дыр Геич (отечески): Именно, миленькая, именно. Мы обнаружили Вас под столом, мертвецки пьяную. Помните наш разговор с вами десятилетней давности? Помните, что я Вам тогда сказал? Уже забыли… Не пейте с кем попало, мэм.
Это, извиняюсь, процесс интимный. Только Вы и я.
(Наливает портвейн в стаканы.)
Виктоша (с нарочитым кокетством): Я ревную, между прочим. Гадкий, гадкий, злой, злой…
(Пьют. Наташа изумленно ощупывает голову.)
Дыр Геич: Я сделал Вам абсолютно грамотную повязку. Пришлось пожертвовать своей рубашкой.
Н.Б.: Я несколько сомневаюсь в ее стерильности, но, как говорил мой папа, зараза к заразе не пристает.
Дыр Геич: Браво! Покойник оживает на глазах.
Виктоша (запевает песню): Шёл отряд по бережку, шёл издалека… (Н.Б. и Дыр Геич подхватывают.)
Все втроем (поют все громче и громче): Голова повязана, кровь на рукаве…
(Лает Джой. Тяжело дыша, с огромной коробкой, размером со стиральную машинку, втаскивается Петя.)
Петя: На…та…ша… Куда… коробки… ставить…
Н.Б. (царственно махнув рукой вглубь квартиры, продолжает петь): След кровавый стелется по сырой траве. Ой, о-ой, по сыро-ой траве…
Все втроем: Ой, о-ой, по сыро-ой траве-е!
КОНЕЦ