ИЛЬЯ (вежливо улыбаясь гостье). Всем женщинам кажется, что они умеют молчать.
ИННА ВСЕВОЛОДОВНА. Нет, Илюша, в самом деле. Я ее не просила, но она поклялась мне…
ИЛЬЯ. Что ж, посмотрим, чего стоит клятва женщины…
ИННА ВСЕВОЛОДОВНА. И я уже сказала тебе, что руки у нее – золотые! Все умеет. Да сам посмотри!
(Илья оборачивается и пораженно качает головой: Зинаида Потаповна ловко справляется с замками чемодана. На кресле не осталось ни одной вещи.)
ИННА ВСЕВОЛОДОВНА ( покровительственно хлопая девушку по плечу). Спасибо. Илюша, о деньгах мы с Зинаидой Потаповной договорились. А если ты выделишь ей комнату – сумма будет еще меньше. Но это не твоя забота. Потом я предъявлю тебе счет. Через год.
ИЛЬЯ (в сторону). Сам ангел не выдержит меня и четверти этого срока…
ИННА ВСЕВОЛОДОВНА. Ну, присядем на дорожку. (Садятся).
Вам, Зиночка, – ничего, если я без… «Потаповны»? – поле деятельности видно? (Кивает на кавардак в комнате). Задачу я вчера поставила. Илюша проводит меня – и домой. Он очень любит борщ с крупной свеклой.
ИЛЬЯ. И с майонезом.
(Выходят).
Картина 3.
Щелкает замок. В кухню входит Илья – и замирает на пороге. Все сверкает. На столе – белая скатерть, маленькая веточка в стакане. Заглядывает в кастрюлю – и довольно хмыкает. Быстро наливает себе половником борщ. Спохватившись, подбегает к крану, наспех моет руки – и снова к столу.
ИЛЬЯ. Интересно, есть ли сметана? (Подходит к холодильнику и замечает, что к нему жвачкой прилеплена записка. Читает вслух.) «В борщ ложьте сметану. И еще надо решить с ключом. Утром прейду в восем часов. З.П.» (с сарказмом) «Ложьте», «прейду»… Э-эх! Ну да – тем лучше.
А с ключом и впрямь надо что-то придумать.
Картина 4.
В маленькой комнатушке общежития плотно прилепились друг к другу три кровати. Две застелены. На одной – Женя с намотанным на голову полотенцем. На другой, поджав под себя ноги, Саша и Надя. На третьей кровати лежит большая картонная коробка, на которой – банка с опущенным в нее кипятильником, сахарница, чайничек и три чашки.
ЖЕНЯ. А внешне хоть он интересен?
САША. Тоже – ничего особенного. Угрюмый, заросший, нос – как у Сирано де Бержерака. Сутулый весь. Маменькин сынок, нуждающийся в опеке. Для десятилетнего мальчишки это позор. Что уж говорить о дяде, которому под сорок.
НАДЯ. Однако по тебе не скажешь, что ты жалеешь о том, что согласилась нянчиться с этим … Сирано. Глаза горят…
САША. А то вы меня не знаете. Я люблю решать сложные задачки. И если уж раскалывать орех – то самый крепкий. Иначе мне не интересно.
ЖЕНЯ (с легким сарказмом). Не ты первая, не ты последняя. Из подобных ситуаций можно учебник обольщения составить. Неизбитых способов нет.
САША. А я и не собираюсь оригинальничать. И обольщать не собираюсь. Кого, собственно? Этого старикашку с соской? Но определенная, вполне конкретная цель у меня есть. Сейчас я как раз вырабатываю тактику.
Мизантроп? Женоненавистник? Люди для него – стадо жвачных животных, за редким исключением. И то – конечно, мужского пола? Я хочу доказать ему, что мизантропия – дурная черта характера, а не пойманная за хвост истина. А женоненавистничество – признак приближающейся импотенции и старости.
НАДЯ. Да уж, в шестнадцать лет, наверное, он женщин не чурался. (Смеются.) Как же ты на него вышла?
САША. Его мама, Инна Всеволодовна, была моей классной руководительницей. Именно она год назад убедила меня в том, что бояться своей мечты не надо. Что провинциализм – не объективная реальность, а состояние души. Заставила поверить в то, что у меня все получится, стоит только захотеть.
ЖЕНЯ. Кажется, теперь она дала тебе шанс отблагодарить ее с лихвой.
САША. Знаете, насколько легче мне было бы, если б он мне понравился. Не обязательно влюбляться, но хотя бы испытывать симпатию. Крепкий орешек, да, уверена, – ядрышко будет горьким.
ЖЕНЯ (размяшляя вслух). Он – местный? И, говоришь, один в большой квартире? И, говоришь, не женат? И, главное, ты в него не влюблена…
Как бы я хотела оказаться на твоем месте… (Включает фен – и, сняв мокрое полотенце, начинает сушить волосы). Ты меня не познакомишь с ним?
САША. Да ради Бога. Хотя… как я это сделаю? Я вам не сказала… я поклялась, что не произнесу в его доме ни слова, разве что он будет долго умолять об этом, чего, судя по тому, что о нем рассказывала Инна Всеволодовна, не будет никогда.
ЖЕНЯ. Ах, вот оно что… Для меня это было бы тяжким испытанием.
САША. А я даже рада. И мне интересно себя проверить. У меня не будет соблазна околдовать его сладким голосом, кокетливыми интонациями. Во-первых, он этого не переносит. А во-вторых – я хочу доказать ему и самой себе, что чего-то стою не только как актриса, но и как личность.
ЖЕНЯ (с сарказмом). Каким образом? Мычать будешь художественно? Или молчать глубокомысленно? Дуреха! Ты зарубила себе возможность что-либо доказать. Заговоришь – он прогонит тебя как клятвопреступницу. Будешь молчать – он никогда ничего о тебе не узнает. (Встряхивает прекрасными золотисто-рыжими кудрями.) А впрочем, впрочем… Я буду приходить к тебе в гости – и ненароком рассказывать ему о твоих достоинства. (Кокетливо.) Я ясно выразилась?
НАДЯ. Он вас обеих тут же выставит. Саша права. Тут надо придумать что-то особенное. И не спешить. Ни в коем случае. (Саше) Он технарь? Или – гуманитарий?
САША. И то, и другое. Компьютерный график с философским складом ума. Книжный червь.
НАДЯ. Из тех, что варят часы, глядя на яйцо в руке? Рассеянный?
САША. Как говорит Инна Всеволодовна – сосредоточенный педант. Ведь рассеянность – высшее проявление сосредоточенности. Ты права, Надюша, в одном. Голыми руками его не возьмешь.
ЖЕНЯ. А если тебе повезет – ты вытянешь сразу два счастливых билета: решишь свои материальные проблемы и выйдешь замуж за москвича.
САША. Ты же знаешь, Женька, кого я хотела бы видеть своим мужем…
ЖЕНЯ. Ну, тот – женатик. И вообще… скоро ты ему надоешь. Он и так много для тебя сделал: если бы не он – ты жила бы сейчас в своих Березниках и в лучшем случае училась в «кульке».
САША (выпрямившись). Оставим это. Надюш, потрогай банку! Остыла?
НАДЯ (встает). Сейчас еще раз включу. Сашуль, скажи… А картошка в том борще покраснела? И мясо – без единой жилочки? (Тянет носом). Как хочется… Ты хоть поела?
САША (укоризненно). Ты что? Попробовала на вкус – в самом конце. Добавила приправы – и все. Целая кастрюля. Ничего. У нас тоже будет праздничный обед. На первое – белые сухарики, на второе – черные. На десерт – чай с конфетами.
ЖЕНЯ. Откуда такая роскошь?
САША. Инна Всеволодовна угостила. А когда у нас стипендия?
НАДЯ. Ты что, шутишь? Шесть дней назад была.
ЖЕНЯ. Я жду первого. Родители обещали подкинуть к Рождеству. Ладно, девочки (встает). Я – к себе. Завтракала рано, аж сосет под ложечкой от ваших разговоров. (Идет в свою собственную, отдельную комнату в той же квартире. На пороге.) А что за конфеты? Карамель, небось?
САША (доставая пакетик). Нет, шоколадные. Угощайся. (Женя подходит, берет одну, подумав, достает вторую.)
ЖЕНЯ. Ну, девочки, приятного аппетита. У меня – дела (зевает). Забегайте. (Выходит).
Картина 5.
Офис, уставленный столами. На каждом – компьютер. Обеденный перерыв. Шестеро молодых мужчин сидят на двух соседних столах. Илья – один за своим компьютером. Пьет кофе.
СЕРГЕЙ. Моя бы воля – я всех к стенке бы поставил. Туда (указывает пальцем в потолок) не воры не полезут. Даже если и был кто порядочным – там, видя, как все хапают, в конце концов сломался бы.
ИВАН. Как будто ты бы не сломался.
СЕРГЕЙ. Я туда, как видишь, не лезу. Здесь штаны протираю.
НИКОЛАЙ. Дело ведь не в том, хапают или не хапают. Все это – от безысходности. Как говорит моя Светка: когда поддерживаешь чистоту в квартире более-менее регулярно, – особых сложностей нет. Сегодня – то почистил, завтра – это помыл. А стоит запустить – садишься в центре квартиры и не знаешь, за что схватиться. И, главное, настроения делать дело нет. Хочется уехать или убежать куда подальше. Так и там.
СЕРГЕЙ. Хочешь – не хочешь, а надо. Так лучше скорее. Назвались груздями…
ИВАН. Дело не только в «груздях». Вот ты… У тебя четыре заказа. Три из них должны быть готовы завтра. А они готовы? Нет. Зато готов четвертый. За который тебе заплатили вперед. «Левый». И так – у каждого из нас. И так – почти у каждого в городе. И так – у большинства в стране. Чего ж ты требуешь от кремлевских вождей?
(Илья резко встает и выходит из комнаты).
СЕРГЕЙ. Злится. Гордый – сил нет.
НИКОЛАЙ. Просто все эти разговоры у него – в печенках. Он так мелко не мыслит. И вообще – обед кончился. Где наши красавицы? Опять по магазинам отправились?
(Входят разрумянившиеся Ася и Маша)
МАША. Что это Ильницкий выскочил как ошпаренный?
СЕРГЕЙ (ядовито). Где, говорит, моя Асенька? Минуты без нее прожить не могу.
АСЯ (с усмешкой). От него дождешься. Между нами, девочками, как он на меня давит! Флюиды его с моими несовместимы. Молчит и всех нас презирает. Перевели б его, что ли, куда-нибудь. (Маше) Слушай, а все же те часики, с корундом, симпатичнее. Зря я поспешила. Ну, ладно. Подарю сестренке.(Подходит к столу Ильи, нажимает кнопку, появляется заставка: титульный лист книги.) Нас презирает за мелкотравчатость, а сам пошлит.
МАША. Это ты из зависти. Характер у Ильницкого тяжелый, но уж, что талантливый то талантливый. (Подходит к Асе.) Очень оригинально. И без вычурности.
АСЯ (с сарказмом). Все знают, что ты к нему неровно дышишь. Но, согласись: быть оригинальным сегодня – не модно. Банально до пошлости.
МАША. Не обижайся, но иногда мне кажется, что ты просто не можешь ему простить, что он тебя бросил.