Алексей: Вот именно, не щадя живота!
Надежда: (звонко смеется, потом, спохватившись) Ой, простите! Как бы Андрея не потревожить. (заглядывает в комнату, возвращается) Спит.
Алексей: Ну, Даня, естественно, на ринге – он поздоровее и йогурт любит, а на мне научная организация и медицинское обеспечение. Я, надо вам сказать, к делу подошел серьезно – о марках йогурта все узнал, проанализировал параметры усвоения, выбрал нужную. Разработал четкий график приема и эвакуации продукта…
Надежда: (смеясь) Тише, тише.
Алексей: (снизив голос, но быстро вновь увлекаясь) В перерывах в туалете – промывание желудка минеральной водой, причем натуральной и негазированной. Каждые полчаса – массаж, психологический допинг и прочее…
Сугубов: Да это, пожалуй, на хорошую диссертацию тянет.
Алексей: А иначе нельзя, Леонид Захарович! Ставка слишком высока. При наших-то скромных зарплатах, проигрыш – почти смертелен. Народу набралось! Шум, крик… Большинство, конечно, за нас болеют. Данька всю дистанцию молодцом держался, под самый конец, правда, маленько скис. Нефтебароны, было, воспряли, но… Сами понимаете – научная проработка, психологический допинг плюс сила духа – наша взяла! Полное торжество силы духа и науки. Поверите ли, с двумя аспирантками с иняза на радостях истерика сделалась.
Сугубов: Откачали?
Алексей: Отпоили.
Сугубов: Слава Богу, от сердца отлегло.
Алексей: Нефтебароны посрамлены и по требованию публики добавляют к ящику «Баварского» премиальную бутылку «Смирновской». Музыканты – туш!
Сугубов: Да-а, впечатляет. Как вам, Надежда Павловна, такой подвиг помощника прокурора и кардиохирурга?
Надежда: (смеясь) Не ругайте их, Леонид Захарович. Пусть подурачатся пока, они же еще…
Сугубов: Что, дети, да?
Надежда: Ну-у… молодые.
Сугубов: Молодые… У него в среду речь в суде, а он – йогурт.
Алексей: А мы, Леонид Захарович, без вреда профессиональному долгу. Исключительно в нерабочее время.
Сугубов: Герои. Вон пассия ваша бывшая… Забыл опять, как ее звать-то, из-за которой вы носы друг другу квасили…
Алексей: Верка, что ли?
Сугубов: Уже – матрона, мать двоих детей. А вы все еще… надежда Российской интеллигенции, с позволения сказать.
Надежда: Что же, кофе выпит…
Сугубов: Ну и как?..
Надежда: Великолепен! Вы волшебник, Леонид Захарович.
Сугубов: Не сомневаюсь. (целует Надежде руку)
Алексей: Пойду машину встречу. Покурю заодно.
Надежда: А мне надо Антошку навестить. Он со вчера у моей подруги, тут в соседнем доме. Нельзя же его здесь…
Сугубов: Идите, Надежда Павловна. Когда еще машина придет… а я пока с Андреем Викторовичем пообщаюсь.
Надежда: Вы думаете…
Сугубов: Поглядим.
Надежда: Спасибо. (заглядывает в комнату, возвращается) Кажется спит. Только… трудно понять, он все время с закрытыми глазами.
Сугубов: Это ничего, не беспокойтесь, доверьтесь мне. Худшее позади, поверьте.
Надежда: Леонид Захарович, вы, наверное, должны знать. Мы… у нас с Андреем последнее время не все ладно было… сложности и…
Сугубов: Я понимаю. Мы еще поговорим с вами подробно, не торопясь.
Надежда: Да, конечно. Я только хотела, чтобы пока вы там, в клинике сказали ему, что я… что мы с Антошкой его очень любим (сквозь слезы) И если… если только мы… если я ему нужна, то я буду… буду…(плачет)
Сугубов: Ну, полно, полно, Надежда Павловна. Сейчас надо быть сильной.
Надежда: Да, да. Спасибо. (уходит)
Пауза
Сугубов некоторое время стоит у окна, глядя в темноту, барабанит пальцами по стеклу.
Сугубов: (негромко) Тарара…бумбия…сижу на тумбе я… (морщась, массирует плечо) тарара…бумбия…(подходит к двери в комнату) Мы одни. Мне к вам зайти или лучше вы выйдете (возвращается к окну)
Пауза
Медленно хромая, входит Маятин. Он всклокочен, осунулся, губы запеклись, на руках синяки от инъекций. Двумя руками Маятин прижимает к груди измятый саксофон. На ходу подтягивает ногой табурет к рампе, с трудом садится. Сидит неподвижно, глядя в зал. Пауза.
Сугубов: (не оборачиваясь к Маятину, глядит в окно) Надо поговорить, Андрей Петрович. (барабанит по стеклу) Тарара…бумбия…сижу на тумбе я… Надо. Надо поговорить. (массирует плечо) С утра тянет – к грозе, что ли? (Пауза) Я вот, все думаю – сколько вам в жизни лиха досталось. Я вдвое старше, всякое бывало… в детстве, помню, жили нелегко, но – достойно. Голода и унижений не было. А тут – все сам… один. Я, вот, вчера начеркал… пришло вдруг…
Глядите сыновьям в глаза,
В святом молчании глядите.
Глядите сыновьям в глаза
И глаз своих не отводите.
Глядите сыновьям в глаза,
Себя узнав во встречном взгляде,
Глядите сыновьям в глаза,
Не помышляя о пощаде.
Их взгляд и нежен и суров –
В нем и прощенье и прощанье…
Сильнее покаянных слов
Чистосердечное молчанье.
Пауза
Сугубов: А мои оба совсем уж тепличные. Не знаю, смогли бы они вот так – один на один с судьбой? Не знаю. Андрюша Маятин – смог. (пауза) И как же после этого… как же не жаль было так… так нагадить в своей жизни? Не понимаю. Тарара…бумбия… сижу… вот черт, привязалось. (массирует плечо) А гроза, видимо, будет… будет, да…
Что ж, Андрей Петрович, поговорим что ли…
Маятин: (медленно облизывает губы, дважды с трудом сглатывает и с надсадой, хрипло) Поговорим. (опять облизывает губы, берет в рот мундштук и начинает играть. Искалеченный саксофон молчит. По щекам Маятина текут слезы, но он с трудом встает и продолжает играть. Играет долго…)
Занавес
Трегубов Лев Зиновьевич,
Доцент, заведующий кафедрой психиатрии Пермской Государственной Медицинской Академии.
Дом.адрес: 614017, г.Пермь, ул. Братьев Вагановых д. 3, кв. 12
Тел:(342) 265-07-40