Монтано: – Наверно стыдно это говорить, но с радостью с себя снимаю ношу, что днем и ночью гнула до земли.
Дездемона: – Что, так плохи дела?
Монтано: (Разводит руками.) – Но есть для вас и радостная весть, мне доложили час назад, что флот турецкий потрепан бурею и многие суда повреждены и даже затонули!
Дездемона: – Насколько достоверен был доклад?
Монтано: – Вполне!
Дездемона – Хорошее начало!
Монтано: – Теперь позвольте вам представить киприотов, патрициев, почтенных горожан.
(Горожане с достоинством кланяются, среди них Али Бешара в чалме и роскошном халате.)
Дездемона: – Друзья мои! Я рада видеть вас! Прекрасный Кипр, где родилась Венера и недаром (богиня знала, где родиться ей), мы постараемся, сколь сможем, приукрасить! (Аплодисменты.)
Как губернатор вижу я свою задачу в том, чтобы от турок Кипр защитить, добиться соблюдения законов и правого, и скорого суда.
Все остальное – как и всегда, на ваше усмотренье!
1 Горожанин: – Душевно рады видеть вас, ваше превосходительство, я помню вас молодой, поверить в это трудно, но стали краше вы еще с тех пор.
Али Бешара: – Надеюсь, будет все, как вы сказали, хоть и известно всем, что генерал не любит мусульман.
Монтано: – Позвольте вам представить, Али Бешара, купец богатый из Аравии родом.
Дездемона: – Мой дорогой Бешара, долг велит любить мне мужа, детей, коль ими нас благословит господь, родителей, что жизнь дали мне…
Всем остальным должна я обеспечить защиту равную республиканского закона!
Бешара: (не слушая) – Не любит мусульман, а разве мы не те же люди!
Чего нам не хватает? Нет глаз у нас, иль рук и ног, привязанностей чувств или страстей. Не греет лето нас и не знобит зима?
Кровь не течет, коль ранит нас оружье, не убивает яд?
А оскорбление не жжет…
Дездемона: – Кто оскорбить посмел почтенного купца!
Мой верный Яго – шпагу наголо!
Немедля арестуйте наглеца, его сейчас примерно мы накажем!
Пусть воет ветер, дождь идет стеной, клянусь, ни шагу я не сделаю отсюда, пока свой правый суд не совершу!
Ну говорите, на кого хотите жалобу подать, почтеннейший Бешара!
(Пауза.)
Бешара: – Я говорил не о конкретном человеке. Есть многое… Мы, мусульмане, жить стремимся, как наш пророк нам заповедал. Тут, на Кипре, это трудно…
От разных мелочей… К примеру говоря, напротив дома моего открыл один вполне достойный, впрочем, человек, мясную лавку, где торгует он… (мнется) средь прочего… Короче говоря…
Яго: – (Засовывая шпагу в ножны) – Свининой. (Кланяется.) Я вижу, это слово вам противно, надеюсь, легче будет вам, коль я его скажу!
Бешара: – Благодарю от всей души! Теперь представьте, в каком я положеньи нахожусь, коль много раз на дню я должен проходить… мимо…
Яго: – Туш свиных, что на крюках висят! (Снова кланяется.)
Бешара: – Благодарю! Но это мелочь, пусть отвратительная.
Наш закон разрешает иметь четыре жены. У вас в республике многоженство запрещено. Уезжая, я вынужден был оставить трех жен в Аравии, на попечении брата, и видеть я могу их только раз в году! Мне это больно, дети… сыночки… без отца растут!
Дездемона: – Вот то, что вам скажу как губернатор!
Поставлена я исполнять закон и помешать торговцу торговать могу не более, чем вас заставить есть, чем он торгует.
А что до жен… Как частное лицо, для сохраненья тишины и мира, готова вам позволить что угодно, но я не частное лицо, а губернатор, хотела б разрешить, но не могу!
Коль получу я сообщенье, что сенат постановил закон о многоженстве, вас первого об этом извещу!
Теперь опять как частное лицо:
Когда на Кипр отправлялись вы, конечно знали то, какие тут законы.
Там, у себя, свои законы чтите вы.
Коль, поселившись в Аравии, надумала бы выйти из дому в своем обычном платье (указывает на декольте.)
Меня, наверное, побили бы камнями!
Что ж, раз у вас таков закон, он должен быть исполнен…
А чем же хуже наш!
И если наш вам не подходит, что заставляет оставаться тут, в республике у нас?!
Что ж, господа, желаю доброй ночи, с дороги собираюсь отдохнуть…
(Оборачивается к Отелло, тот пытается встать, шатается, снова плюхается на ступеньку и разводит руками).
Отелло: – Еще чуть-чуть тут посижу…
(Долгая немая сцена. Наконец Дездемона поворачивается идти.)
Дездемона: – Вы, лейтенант, проверьте караулы. Хоть шторм, а…
Кассио: – Слушаюсь!
(Все расходятся, остаются только Кассио, Яго и сидящий на заднем плане Отелло.)
Яго: – Еще довольно рано, проверять не стоит, еще солдаты не успели задремать.
Я выпил бы, прекрасное вино на Кипре…
Кассио: – Но я не пью.
Яго: – Я тоже, пить – как это пошло.
Но каплю или две, чтоб успокоить нервы после шторма.
Кассио: – Мгновенно я пьянею и вытворяю иногда такое, о чем потом без дрожи слышать не могу.
(Входит Бешара, за ним слуги несут столы, стулья, кувшины, блюда с фруктами.)
Бешара: – Отпразднуем прибытие!
Яго: – Я слышал, коран вино арабам запретил.
Бешара: - Вообще-то да, но главный грех для нас – неблагодарность!
Яго: – Вы благородный человек!
Бешара: – Меня опередили, ведь это я хотел сказать о вас!
(Раскланиваются)
Прошу к столу!
Отелло: – Я пас, живот бунтует!
Яго: – Не стану уговаривать, но знайте, по собственному опыту сужу, стакан, другой хорошего вина – вот лучший способ в себя прийти после морской болезни!
Отелло: – Ну если так!
Бешара: – Так выпьем же за встречу!
(Пьют. Бешара отщипывает виноград. Кассио пытается встать, Яго его удерживает.)
Яго, Яго имя редкое… я слышал… Так звали офицера, что храбро знамя нес за Дездемоной, во время битвы при Алеппо, где победить она сумела, хоть тяжко ранена была!
(Наполняет стаканы.)
Так выпьем же за доблесть.
За солдат!
За храбрецов, которые сметают все на своем пути!
Кассио: – Но…
(Пытается встать, Яго его удерживает.)
Яго: – Такого тоста пропустить нельзя!
(Пьют.)
Вы благородная душа, вы тоже были при Алеппо?
Бешара: – Я мирный человек и никогда я в битвах не сражался.
Но трудно было бы не знать о вашем подвиге. За чашкой кофе рассказывали в разных странах, где побывать мне довелось, и не встречал еще такой страны, где вас не прославляли.
Так это были вы, я прав?
Яго: – В одном ошиблись, я не офицер. Я прапорщик, и прапорщиком был тогда в бою, и прапорщиком, видно, я погибну, в одной из битв, что еще нам предстоят!
Бешара: – Не нравится мне ваше настроенье.
Давайте лучше тост еще поднимем и выпьем за успех, благополучье и жизнь долгую для каждого из нас!
Кассио: – Но…
(Пытается встать, Яго его удерживает.)
Яго: – Тем более нельзя нам пропустить такого тоста!
(Пьют.)
Бешара: – Вас не хотелось бы расстраивать, мой друг, но в чем причина такой несправедливости? Ведь вы храбры, прославлены в боях и опытны в военном деле!
Яго: – Секрета нет, ведь я не образован…
Я круглый сирота, и старшая сестра меня растила. В нужде жестокой.
Я в армию пошел в шестнадцать лет, два года я себе тогда прибавил, и только там писать я научился, да и то с ошибками!
Отелло: – Ну если так – я, в общем, тоже сирота! (Пытается обнять Яго.)
Бешара: – Какое совпадение, я тоже сирота, ведь воспитанье дал мне старший брат, он честный человек, но небогатый.
Все, что имею, я достиг своим трудом!
Так выпьем за сирот!
За то, чтоб радостей у нас поболе было в жизни!
(Пьют. Еще пьют. Потом танцуют парами, меняются кавалерами.)
Отелло: – (Поет, пританцовывая) – Вина волшебный сок, парам- парам- парам!
Надо же, мой живот, заключил со мной перемирие!
Вина волшебный сок, парам- парам- парам!
Кассио: – Пойду проверю караулы!
Яго: – Да, время подходящее! Разделимся! Пойду направо я.
Кассио: – А я направлюсь к гавани. Простите, благородный господин!
Бешара: – Я понимаю – служба! (Зовет слуг, они начинают убирать со стола.)
Отелло: – Я с тобой. (Обнимает Кассио за плечи. Уходят пошатываясь.)
Яго: – Я знаю киприотов, крутые парни, а с дисциплиной – слабо, точней сказать – никак!
Голову даю на отсечение, когда наш пьяный лейтенантик начнет учить их караульной службе, они за словом в карман не полезут!
Не сомневаюсь – дело дойдет до драки, а, если повезет, то кончится кровопролитием!
(Издевательски кланяется.)
С прибытием, ваше превосходительство.
(Уходит.)
7 картина(перед занавесом)
Входят, пошатываясь, Отелло и Кассио.
Кассио: – Я должен караулы проверять!
Отелло: – Ты должен лечь в постель и отоспаться!
Кассио: - Я офицер и получил приказ, ничто на свете мне не помешает…
Отелло: – (Тащит его.) Ты пьяная скотина! Я, впрочем, тоже! Моя голубка спать одна легла… А клялся я, что никогда не разлучимся! И видит бог, я клятвы искренне давал! Проклятый шторм! Проклятое вино… вино тут крепкое сверх меры… хоть сразу это не заметно, но дьявольски в голову ударяет!
Кассио: – Я… Караулы… Приказ…
Отелло: – Ты должен лечь в постель и отоспаться, иначе натворишь, пожалуй, дел!
Кассио: – Пусти меня, пусти! Пусть адским пламенем горит на свете все, я офицер и получил приказ.
(Вырывается и обнажает шпагу.)
Отелло: – О господи!
( Кассио делает пару шагов по сцене. Падает с грохотом.)
Входит Бьянка.
Бьянка: – Так вот вы где… Вставай, скотина!
Отелло: – Не так и много выпили, усталость, и очень крепкое на Кипре тут вино…
Бьянка: (Вздыхает) – Как это все знакомо мне до боли. Вставай, скотина!
(Рывком поднимает Кассио на ноги.)
Кассио: – Я… Адским пламенем… Приказ…
Бьнка: (Дает ему пощечину. «Командирским» голосом:) – Молчать! (Уводит со сцены.)
Отелло: – Сам бы себе морду набил!
8 картина
Маленькая скалистая бухта на побережье. Море. Луна.
Али Бешара и Матрос, оба закутаны в плащи.
Али Бешара: – С какой нужды сюда нас принесло. Рискованно. И риск бессмысленный! Ведь все, что надо, мог передать Сириец мне письмом, через тебя…
Но нет же! Непременно прибыть для личной встречи!
Он видно воображает себя великим человеком, наш адмирал, хоть никаких побед не одержал… Ну разве над гаремом.
И то… Как говорят…
(смеется)
А пыжится!
Он воздухом надут, как будто шар воздушный с личиною чудовищной на нем.
Ужасен с виду, но внутри лишь пустота.
Ты что молчишь, как языка лишился?!