да, сеньора. Желаю вам всего доброго, и большой привет мужу. Он замечательный человек… К вашим услугам сеньора… До свидания. (Вешает трубку и, посапывая, делает несколько нерешительных шагов в сторону правой двери, прислушивается, потом быстро возвращается к телефону, на ходу ищет в своей записной книжке нужный номер, набирает его и ждет.) Сеньор Мальвидо?.. (Важно.) От ответственного секретаря… Да. (Ждет.) Как поживаете Мальвидо? Рад приветствовать вас. (Смеется.) Нет! Я не ответственный секретарь, но меня просили передать вам от его имени… Ну, конечно, я Мауро Гарсиа… Нет, дело в том, что мне сказали в министерстве… Да. Мне сказали… Ну зачем же так резко Мальвидо!.. Для меня, разумеется, и для вас тоже… Мальвидо! Я не потерплю…
Разговор прерывается. Мауро смотрит на трубку и кладет ее. Возвращается А дела. Он быстро меняет выражение лица и улыбается.
А где сынок?
Адела, У себя в комнате. Выпьешь рюмочку?
Мауро (садится в кресло и, вынув из портфеля бумаги, просматривает их, делая какие-то пометки). Я всегда говорил, что коньяк надо пить до, а не после кофе. (Смеется.) Ладно, можно и после тоже.
Адела вынимает из шкафчика рюмку, бутылку с коньяком, ставит ее на подносик и подходит к столу.
Адела. Тс-с. (Смотрит в сторону двери, затянутой портьерой.) Радио слышишь?
Мауро. Нет.
Адела. Мне показалось… (Улыбается.) Иногда она включает радио очень тихо. (Протягивает ему рюмку.)
Мауро. Спасибо. (Отпивает глоток и смакует.) Как дела у Хуана с конкурсом?
Адела. Он очень нервничает. Еще не знает результата первого тура. Возможно, его уже вычеркнули из списка кандидатов. (Подходит к двери, слегка раздвигает портьеру. Дверь закрыта.)
Мауро (кивая в сторону двери). Что-нибудь случилось?
Адела (подойдя к нему, доверительно). Иногда она тихонько открывает дверь и, стоя за портьерой, подслушивает.
Мауро. Почему же ты не снимешь портьеру?
Адела. Я как-то сделала такую попытку, но она была сама не своя после этого. Смотрела на меня, как на преступницу, и вела себя несносно. Ее нельзя трогать,— пусть делает, что хочет.
Мауро (допивает рюмку). Прекрасный коньяк.
Адела. Сомневаюсь. Он из недорогих.
Мауро (улыбаясь). А какое это имеет значение?
Если что-то кажется нам прекрасным, значит, так оно и есть.
Адела (со вздохом). Да… (Садится за стол.) Так говорил наш отец.
Мауро. Ты помнишь? (Смотрит на портрет на стене.) Впрочем, как же не помнить? Это было счастливое время… особенно для тебя.
Адела (с иронией). Ты так считаешь?
Мауро. Ну, разумеется. Ты тогда была миленькой десятилетней девочкой. Самый лучший возраст.
Адела. «Самого лучшего» возраста не существует.
Мауро. Ладно, не греши. Я ушел из дому после смерти мамы, а ты жила, как юная принцесса. Анита стала для тебя второй матерью, вплоть до твоего замужества.
Адела. Почему ты ушел из дому?
Мауро. Отец был страшно недоволен этим, ты помнишь? Но я рожден, чтобы летать…
Адела (с грустью). Летать…
Мауро (встает). Налетался я вдоволь, верно? И у меня еще есть крылья! (Смеется, потом зевает.) Как хорошо действует этот коньячок! С твоего разрешения я выпью еще рюмочку. (‘Наливает.)
Адела (смотрит в сторону двери за портьерой, затем, не глядя на брата, тихо спрашивает). Ты давно не видел Карлоса Феррера?
Мауро. Вчера вечером, в кафе. Он там часто бывает. (Отпивает глоток и с рюмкой в руках садится на диван.) Надо сказать, что он был в приподнятом настроении: его последняя книга только что издана в Аргентине. Все говорят, что это блестящая работа.
Адела. Как называется? (Подходит к нему и садится рядом.)
Мауро. Кажется, «Теория общественных установлений» или нечто в этом роде.
Адела сидит в задумчивости, Мауро пристально смотрит на нее.
Мне пришла в голову одна мысль, Адела.
Адела. Какая?
Мауро. Что если я… от твоего имени попрошу Феррера Диаса замолвить словечко о твоем муже? Его рекомендация…
Адела (встает). Ни в коем случае. (Прохаживается в смятении.)
Мауро. Не волнуйся, подумай хорошенько.
Адела. Хуан и слышать не хочет ни о каких рекомендациях. Да и члены ученого совета хорошо его знают… Почти все они — бывшие товарищи по институту. Одни относятся к нему с уважением, другие нет. Хуан сказал: пусть поступают, как им заблагорассудится, а он их ни о чем просить не будет.
Мауро. Но знаешь, в наше время…
Адела. А он принадлежит к другому времени, и его позицию я одобряю. Он поставил себе целью добиться этой должности честным путем… Это
последняя попытка. На карту поставлена его честь, дело всей его жизни.
Мауро. Почему последняя?
Адела. Потому что мы оба это понимаем: эта попытка — последняя.
Мауро (вкрадчиво). Конкурс очень трудный…
Адела. Я ему советовала не участвовать в нем. Рассчитывать, что удастся добиться такой высокой должности, да еще на таком факультете,— это же просто абсурд. (Пожимает плечами и говорит пренебрежительно.} Он просто помешался. А впрочем, пусть поступает, как знает.
Мауро. Но поскольку он уже решился, тебе, конечно, хочется, чтобы он добился своего?
Адела (опустив голову). Да, конечно. Но не таким путем. И уж никак не с помощью Феррера Диаса.
Мауро. Только потому, что вы когда-то были помолвлены?
Адела (глядя на левую дверь). Говори тише!
Мауро (понизив голос). Феррер Диас — это имя. (Подходит к ней.) И я думаю, что ученый совет очень прислушался бы к его рекомендации. Я сам могу поговорить с ним… Не называя тебя, если хочешь. Он все равно догадался бы, откуда это исходит, но…
Адела. Это же унизительно!
Мауро. В нынешние времена… гордость ни к чему — она устарела. (Садится в кресло и зевает.)
Адела. Дело не только в этом. Если бы Хуан узнал… он никогда не простил бы мне. (Прохаживается по комнате.) Никогда, потому что… Он не знал бы, чему обязан победой — своим собственным заслугам или этой рекомендации. (Задумчиво.) И если Хуан все же потерпит поражение… то не сможет отделаться от мысли, что он жалкий неудачник, поскольку даже с такой рекомендацией… (Умолкает с настороженным выражением лица.)
Мауро. А без рекомендации ты думаешь ему удастся?..
Адела. Нет. Не думаю. Впрочем, кто знает? (Вздрагивает.) Помолчи! (Подходит к портьере и прислушивается.) У меня нервы в ужасном состоянии. Это ты виноват! Взвинчиваешь меня этими разговорами. Пойду принесу кофе. (Смотрит на Мауро и видит, что он уснул. ‘Направляется к правой двери.)
Мауро (сонно бормочет). Так вот вчера… Феррер спросил меня…
Адела останавливается, ждет. Мауро молчит.
Адела. Что?
Мауро (не открывая глаз). Феррер… Как поживает?..
А я… (Умолкает.) Адела. Про кого он спросил?
Мауро не отвечает: он спит. Адела вздыхает – и выходит. Пауза. Звонит телефон. Мауро приоткрывает глаза, но не двигается с места. ~На
пороге появляется X у а н, в очках, с книгой в руке. Он с неприязнью смотрит на Мауро.
Хуан (громко). Мауро!
Мауро вздрагивает и тупо смотрит на него. Хуан с презрительной усмешкой указывает на телефон.
Наверное, тебя.
Мауро устремляется к телефону. Хуан кладет книгу на стол, снимает очки и, взяв со стола бутылку с коньяком, ставит ее на прежнее место, снова с неприязнью взглянув на Мауро.
Мауро (берет трубку). Слушаю… Слушаю вас… (Кладет трубку и с виноватой улыбкой оборачивается к Хуану.) Повесили трубку.
Хуан. Какая досада, не правда ли?
Мауро. Этот звонок напомнил мне еще об одном деле, которое надо мной висит… Сейчас запишу, чтобы не забыть. (Садится в кресло, вынимает из портфеля бумаги и что-то записывает.)
Хуан (подчеркнуто вежливо). Добрый день… (Садится за стол и надевает очки.)
Мауро. Что? (Посмеивается.) А, ну да. Что за голова! Это от того, что я еще в полусонном состоянии. Жуткая усталость, понимаешь. Столько дел… Прости меня… Добрый день.
Хуан углубляется в чтение.
Все время одолевает сон, это ужасно. (Что-то записывает.) Иногда засиживаюсь допоздна… Не успеваю выспаться.
Хуан. И когда же принесут, наконец, хоть какие-то плоды эти ночные бдения?
Мауро. Да. Кое-какие приносят, поскольку я на них существую. Но знаешь, скоро я возьмусь за настоящее дело. Вот увидишь.
Хуан (сухо). Какое?
Мауро. Ну, то, что мне ближе.
Хуан. А что тебе ближе?
Мауро. Надо же, и ты еще спрашиваешь? Как будто не знаешь. Могу напомнить тебе, что двадцати лет от роду я уже руководил художественной группой. (Конфиденциально.) Сейчас речь идет о нечто подобном, но более значительном. Я хотел отказаться — слишком много у меня других дел. Но, понимаешь, так уговаривают. Наверно, наслышаны о моей компетентности…
Хуан. В области искусства?
Мауро (смеется). Ну, разумеется. Это должно быть настоящим художественным предприятием. Экономически хорошо обеспеченным. А я буду директором.
Хуан (с недоверием). Ну что же, желаю удачи.
Мауро. Спасибо. (Вынимает из кипы бумаг бланки.) Да, вот что. Тебе это наверняка пригодится.
Хуан. Что именно?
М а у р о. Подписка на энциклопедию Кортина. Тебе
известно, конечно, каким спросом она пользуется.
Два тома, оплата в рассрочку, каждый месяц…
Хуан (сухо). Мне это не нужно. М а у р о. Учти, что издательство может предложит тебе особо льготные условия. Преподавателям предоставляется скидка… Хуан. Я сказал — не нужно! Мауро (смеется). Ладно, все же подумай.
Короткая пауза.
Надеюсь, ты успешно прошел первый тур, заранее тебя поздравляю.
Хуан. Еще ничего не известно.
Мауро. Первое задание, наверное, самое легкое, да?
Хуан. На сей раз — нет. Комиссия решила изменить порядок и дала одно из самых трудных. По-видимому, хотят кое от кого избавиться… Что ж, и на том спасибо. По крайней мере будет покончено с неопределенностью. Вполне возможно, что в данный момент меня уже вычеркнули из конкурсного списка.
Мауро. Не скромничай. Ты себя просто недооцениваешь. У тебя все будет в порядке.
Хуан. Ты думаешь?
Мауро. Держу пари, что да, дружочек. Такая голова, как твоя,— многого стоит.
Хуан. Спасибо.
Короткая пауза.