Мауро садится в кресло. Адела смотрит на него с досадой,
Адела. Для чего ты все это делаешь, Мауро?
Мауро. Да это не я, Адела! Вот увидишь, пепельница найдется. Наверное, куда-нибудь задевалась.
Адела. Не знаю, как тебе это сказать… Ты видишь, как он нервничает. Хуан просил меня… хотя бы в эти вот дни… чтобы ты тут не появлялся.
Мауро. Я думаю, это просто очередная выходка в его стиле. Ты же его знаешь.
Адела (взорвавшись). Перестань! Мне и так тошно!
Мауро. Хорошо… Я сделаю, как ты хочешь.
Адела вздыхает, идет к столу и садится. Мауро смотрит на часы.
Мне пора идти. Меня ждут в кафе. Возможно, я там встречу Феррера Диаса; иногда он туда заглядывает вечером… (Подойдя к Аделе.) Хотя Хуан и оскорбил меня, но я не обращаю на это внимания. Мне думается, что ему надо помочь. Хочешь, чтобы я поговорил с Феррером Диасом?
Адела (нерешительно). Нет.
Мауро пожимает плечами и снова направляется к креслу.
Скажи… О ком тебя спрашивал вчера Феррер? М а у р о. Что-что?
Адела. Ты говорил об этом спросонок. Мауро. Ах, да… (Смотрит на Аделу.) Он спрашивал
меня о тебе.
А ела слушает Мауро с живейшим интересом.
Как ты поживаешь… Что у тебя слышно…
А дел а. Вопросы просто из вежливости, да?
Мауро. Не думаю. По-моему, он проявлял подлинный интерес. И когда я ему сказал, что ты не очень счастлива…
Адела. Ты так и сказал?
Мауро. Прости, если я поступил нехорошо. У меня это вырвалось непроизвольно. А он как будто сразу помрачнел.
А дел а. И что было дальше?
Мауро. На этом наш разговор закончился,
Пауза. Со стороны балкона издалека доносится птичий щебет,
А дела. Слышишь. Уже запели птицы. (Встает и направляется к балкону.)
Мауро. Да… (Подходит к Аделе.) Послушай, Адела, пусть только завтра… но мне надо обязательно быть тут… Я жду очень важного звонка, ты за меня не сможешь ответить… Постараюсь, чтобы Хуан не заметил моего присутствия. Ты позволишь?
Слышен все более громкий щебет птиц, постепенно стихающий к концу сцены.
Ну помоги мне… Скажи, что да.
Адела (сдаваясь). Но учти, только завтра.
Мауро. Будь спокойна! (Быстро идет к креслу и забирает свой портфель.)
Адела (повернув голову в сторону комнаты Аниты). Тише… Ты что-нибудь слышишь? {Направляется к ее двери.)
Мауро. Нет.
Из комнаты, отодвинув портьеру, появляется Анита. Она не поднимает на них глаз. Явно обеспокоенная, Адела отступает на шаг. Анита выглядит преждевременно состарившейся женщиной лет пятидесяти, у нее отсутствующее выражение лица. «На ней старенькое домашнее платье, нечесанные волосы неряшливо обрамляют ее увядшее лицо. Какое-то время Анита молча стоит, не двигаясь, ни на кого не глядя, затем все так же с опущенными глазами делает несколько шагов по комнате. Мауро подходит к ней и берет за руку.
Как поживаешь, Анита?
Она останавливается, продолжая молчать. Адела не спускает с нее глаз.
Что же ты не отвечаешь? (Легким движением проводит рукой по волосам Аниты.)
Анита, чуть съежившись, отстраняется, быстро идет к правой двери и выходит.
Адела. Она пошла в комнату Хуанито.
Мауро. Я вижу, наша сестрица по-прежнему молчит.
Адела. Единственный человек, который как-то благотворно на нее действует — это Хуанито. Иногда ему удается рассмешить ее и заставить вымолвить одну-две фразы. Она его обожает.
Мауро. А ты не обращалась к какому-нибудь врачу?
Адела. Нет. Лучше не мучить ее врачебными осмотрами. Все равно бесполезно, ведь она не душевнобольная.
Мауро. Ну, разумеется. Все дело просто в неустойчивой психике, отсюда и все странности. Кто-то из врачей именно так и сказал. (Садится.)
Адела. Да.
Мауро. Но иногда ты в этом сомневаешься, Адела.
А дел а. Вовсе нет. Вот уже восемь лет, как она живет рядом со мной,— с того дня, как умер отец. За это время я ее хорошо изучила.
Мауро. Но она и тогда уже вела себя странновато… Я бы сказал, что это началось, пожалуй, раньше…
Адела. Когда Анита осталась одна с отцом, она тогда никуда не ходила, не развлекалась. После его смерти она совсем затосковала, что вполне естественно. (Садится за стол.)
Мауро. Тут было что-то еще кроме тоски… Она ведь ни с чем не могла справиться самостоятельно. Поэтому-то ты и взяла ее к себе.
Адела. Она же моя сестра. Хорошо еще, что Хуан к ней терпеливо относится. (Вздыхает.) Восемь лет.
Мауро (беззвучно зевает). Во всяком случае, что касается тебя,— ты всегда хорошо относилась и к своей сестре, и к своему брату и должна испытывать чувство удовлетворения. Не все на это способны.
Адела. Иногда я задаю себе вопрос, почему все так получилось?
Мауро. Что именно?
Адела. Я была живой, веселой девочкой. А стала скучной, усталой и боязливой женщиной.
Мауро. Боязливой?
Адела. Годы идут, и я чувствую, что время давит на меня, словно хочет раздавить… и нет сил этого избежать. Может, таков закон жизни и надо смириться. Но я не умею смиряться!.. Чувствую себя обойденной, обманутой жизнью, и мне страшно. Я боюсь…
Мауро. Чего?
Адела. Боюсь не выдержать. (Опускает голову. Пауза. Поднимает голову и прислушивается к щебету птиц.) Слышишь? Не знаю почему, но мне легче, когда я их слушаю… (Идет к балкону.) Люблю за ними наблюдать… Это как-то успокаивает… Они словно утешают меня…
М а у р о. Кто, птицы? (Идет к креслу, чтобы взять свой портфель но, передумав, зевает и снова садится.)
Адела. Тут неподалеку парк, и когда наступают сумерки, птицы поднимаются в небо, кружатся, щебечут. Ты послушай! Скоро их будет еще больше. Тогда начнется настоящая вакханалия…
Птичий гомон нарастает. Возвращается Анита, смотрит на стоящую у балкона Аделу. Мауро наблюдает за Анитой. Та приближается к Аделе и, став за ее спиной, смотрит на небо. Адела оборачивается, с опаской глядя на сестру. Анита не обращает на нее внимания, и лишь еле заметная улыбка скользит по ее лицу. Затем она опускает голову и направляется к выходу. Адела следит за ней.
Анита…
Анита останавливается, не глядя на Аделу, та подходит ближе.
Ты что ж не здороваешься с Мауро?
Искоса взглянув на Аделу, Анита подходит к столу и с рассеянным видом начинает перелистывать газету.
Ты была у Хуанито? Лицо Аниты светлеет. И что он тебе сказал?
Мауро. Ну, что ж он тебе сказал, Анита? Что?
Анита смотрит на Мауро с улыбкой. Кажется, она вот-вот заговорит. ~Но улыбка сходит с ее лица; снова взглянув на Аделу, берет со стола газету и уходит к себе в комнату. Адела подходит к двери и пробует, заперта ли она. Какое-то время стоит неподвижно у двери, явно взволнованная, птичий гомон снова нарастает. Мауро просыпается и вскидывает голову.
Что ты сказала о птицах? Адела. Послушай и посмотри, сколько их там…
Оба подходят к балкону.
Я с детства без ума от птиц. Помню, как по вечерам, наигравшись, где-нибудь сяду и наблюдаю за ними… Мне казалось, что и я, когда стану взрослой, буду, как они,— свободной и счастливой. (Улыбается.) Пустые мечты! Неправда ли? (Смотрит на Мауро.). А они все те же… Каждый вечер они прилетают, приносят хоть какую-то радость и воскрешают во мне душу ребенка. И тогда я забываю обо всем, и кажется.
что еще не все надежды потеряны… Посмотри на них. Они умеют летать, а как сражаются за своих птенцов, нередко погибая… А ты — нет. У них столько жизненных сил. А как поют, как ликуют, приветствуя солнце перед заходом. Они просто безумеют. Это настоящее празднество… Счастье полета в безбрежном пространстве. Наслаждение жизнью. Смотри, как они кружатся, то исчезают, то появляются. А вот эти двое стремятся друг к другу… И те двое — тоже… Это брачные пары… Они счастливы. Ты слышишь?
Мауро не слышит: его снова одолел сон. В наступившей тишине особенно отчетливо слышится звонкое щебетание птиц.
Занавес Картина вторая
Т/о следующий день… Время послеобеденное. Со стола, за которым обедали двое, еще не убраны посуда, приборы, рюмки с недопитым вином. Сидя в кресле, Адела читает книгу. ~Не может сосредоточиться. Из комнаты Аниты доносится тихая мелодичная музыка. Адела с тревогой прислушивается. Хлопает входная дверь. Появляется Хуане в легком плаще, с кожаной папкой под мышкой.
Адела. Ты?
Хуан (с раздражением). Как видишь. (Бросает папку на стол, идет к балконной двери, открывает ее.)
Адела. Что-нибудь случилось?
Хуан. Нет.
Адела. Ты сказал, что до ужина не вернешься, поэтому…
Хуан. Я хотел дождаться результата вместе с Гар-сесом… Мы с ним там пообедали, поскольку сказали, что обсуждение работ закончится быстро и к пяти часам вывесят списки.
Адела. Так уже скоро пять.
Хуан. Я знаю. Но ждать было настолько томительно, что я решил: побуду лучше дома. (Устало садится в кресло.)
Адела собирается поставить на полку книгу.
Что ты читала?
Адела. Что попалось под руку, так, убить время.
(Ставит книгу на полку и садится на подлокотник
кресла. Короткая пауза.) Тебя исключили из
списка? Хуан. С чего ты это взяла? Я жду звонка Гарсеса. (Встает, идет к балкону.) Вряд ли кто-то будет исключен из списка. Задание было несложным. Адела. Тогда почему же ты все-таки не дождался
результата? Хуан (гневно). Потому что мне было страшно. Ты этого признания ждала от меня?
А дел а. Да что ты… Я просто хотела знать…
Хуан (спокойнее). Мне показалось очень подозрительной вся эта спешка членов комиссии. Боюсь, что за этим что-то кроется… (Смотрит на часы.) Ладно, подождем, посмотрим… (Пауза.) Ты почему не убрала со стола?
А дел а. Мне ничего не хотелось делать. Я так волнуюсь.
Хуан (смотрит на нее). Из-за меня?
А дел а. Ну конечно.
Пауза.
Хуан. То, что ты говоришь, меня очень радует… (Садится на диван.) Пожалуй, – главная наша беда в том, что мы не можем избавиться от взаимного недоверия. Уходим в себя, все чаще молчим и в результате начинаем подозревать друг друга. Вот ты волнуешься за мою судьбу, а я, видишь ли, думал… Знаешь, всякий раз, уходя в университет, я надеялся, что ты мне что-нибудь скажешь,— это было бы естественно. Но увы…
Адела. А что именно я должна была сказать?