Майор. Чего поперся.… Ежели бы знать, что тебя каждый охламон будет дымовыми шашками закидывать… Да, непорядок. Вот у нас в штабе, все чин – чинарем. А тут, разложение, да и только.
Чащин. Здесь вам не в штабе.
Майор. Оно и видно. Бардак.
Ну, бывайте. Тронусь я.
Чащин. На чем тронетесь- то?
Майор. Поймаю попутку.
Чащин. Прощайте, майор.
Майор пожимает инструктору руку, козыряет, берет чемодан, и с бравой армейской выправкой идет к дверям. Инструктор молча смотрит ему вслед, затем вновь принимается за газету. Через некоторое время, наверху слышится, как открывается дверь и в коридоре появляется Саша. Инструктор вполоборота поворачивает голову, равнодушно смотрит на него и опять углубляется в чтение. Пиротехник спускается вниз, подходит к столу.
Саша. Этот олигофрен уехал?
Чащин. А сам- то ты кто? Чуть всю турбазу не спалил.
Саша. От этой дымовой шашки вреда никакого. Польза одна. Вам же еще и тараканов вывел.
Чащин. Ты это Полине расскажи. Она всю ночь глаза промывала. Примочки делала.
Саша. Оклемается. Ничего ей не будет.
Чащин. Слушай, уехал бы ты отсюда, от греха, а? Надоел ты всем. Да и мне признаться тоже.
Саша. А вы не командуйте. Вы здесь не директор.
Чащин. Ну и что ты теперь намерен сделать с Полиной? Зарежешь ее, живьем сожжешь, а может, расчленишь?
Саша. Очень нужно, членить…
На втором этаже открывается дверь, выходит режиссер, облокачивается о поручни, смотрит вниз. Вид у него очень недовольный. Он рассержен, но старается держать себя в руках. Обращается к пиротехнику.
Режиссер. Ты уволен с этого дня. Администратор тебя отвезет. Собирай, манатки, и чтоб духу твоего здесь не было.
Саша. Ой, как страшно.
Режиссер. Я в тебе больше не нуждаюсь. И уже вызвал другого пиротехника.
Саша. А я в вас тоже не нуждаюсь. Я теперь сам по себе. Буду жить туристом.
Режиссер. Нет, здесь ты жить не будешь. Мне хулиганы не нужны.
А коль, не хочешь по – хорошему…
Саша. То что?
Режиссер. Я вызову милицию. Упрячут на пятнадцать суток.
Саша. Милицию… Где вы ее найдете? Тут на всю округу один участковый.
Режиссер. Вызову из райцентра.
Саша. Давайте, зовите.
Режиссер решительно поворачивается и уходит к себе в номер. Саша продолжает стоять. Инструктор допивает свой кофе.
Чащин. Ну и чего ты добился? Полину ты, похоже, навсегда потерял. Вряд ли она тебе простит эту выходку. С работы тебя уволили.
Саша. Останусь здесь.
Чащин. Устроишься сторожем? Вряд ли, не возьмут с твоей репутацией.
Саша. Все равно останусь.
Чащин. Зачем?
Саша. Вам не понять.
Чащин. Ну, может, пойму.
Саша. Меня здесь держит боль.
Чащин. Боль?
Саша. Да. И эта боль зовется Полина.
Чащин. О-о, приятель, да ты безнадежно влюблен.
Саша. А вы не смейтесь.
Чащин. Чему уж тут смеяться.
Саша. Скоро приедут актеры. Она начнет флиртовать с ними.… Напропалую. Я ее знаю.
Чащин. А ты будешь закидывать их петардами?
Саша. Нет, я буду смотреть, как она это делает.
Чащин. И наслаждаться своей болью.
Саша. Может быть.
Чащин. Да у тебя налицо все признаки душевного мазохизма. Хочешь, я договорюсь с психиатром?
Саша. Нет, спасибо. Я как-нибудь сам. Выкарабкаюсь.
Саша уходит на улицу. Чащин продолжает сидеть в холле. Открывается дверь в комнате Полины. Она выходит в коридор. На ней домашний халат, тапочки.
Лицо слегка опухшее, невыспавшееся.
Она спускается в холл, усаживается к столу, мило улыбается.
Полина. Доброе утро.
Чащин. Уже полдень. Вы долго спали.
Полина. Да, отсыпалась после ночного кошмара.
Чащин. Как вы себя чувствуете?
Полина. Уже лучше. А майор, по – моему смылся?
Чащин. Да, протрубил сбор во время утренней зорьки и в поход.
Полина. Даже не простился.
Чащин. Не хотел вас будить.
Полина. Вы знаете, а мы вылакали ваш ром.
Чащин. Нашли о чем вспоминать.
Полина. С меня причитается. И за спасение тоже…
Чащин. Ничего не нужно.
Полина. Как?
Чащин. Мне бы не хотелось однажды проснуться поджаренным на углях.
Полина. Да, этот пиротехник для меня сущее наказание. Прямо какой – то рок. Он преследует меня словно маньяк. Ну, ничего, скоро его выдворят отсюда.
Чащин. Должен вас огорчить, по – секрету, он и не думает отсюда уезжать.
Полина. А на что он тут будет жить? Без суточных, без пропитания?
Чащин. Этого я не знаю.
Полина. Ничего, долго так не протянет. Если только не станет промышлять разбоем.
Распахивается входная дверь, слышится гул и в холл входят администратор и два приезжих актера. Администратор и актер здороваются и сразу же проходят к лестнице, следуют наверх. Второй актер при виде Полины, ставит чемодан на пол, улыбается и широко разводит руки.
Актер. Ба! Полина! Богиня журналистики! Фея пишущей братии и Пальмира репортажа! Дай, дай, я на тебя погляжу, (подходит к ней) Все так же чертовски неотразима. Признавайся, сколько ты разбила мужских сердец? Сколько было суицидов?
Полина. Познакомьтесь, Боря, это Гарик. Большой артист и льстивый лжец.
Гарик. Боря, вы приглашены на пикник. Возражения не принимаются.
Полина. Как добирался, Гарик?
Гарик. На перекладных. Этот ваш директор картины, грузин…
Полина. Гиви.
Гарик. Ну да, Гиви. Встречает меня в аэропорту, везет в какую – то харчевню и кормит холодным рассольником. Я ему говорю «Послушай, геноцвале, где кахетинское, где шашлык из осетрины? И где, черт возьми, твое грузинское гостеприимство?
Полина. Ну а он?
Гарик. Ну а он мне заявляет: « Ну, ты же не в Грузии». Нет, каков ловкач.
Полина. Иди, располагайся, Гарик. Твой номер шестнадцатый, в конце коридора.
Гарик. Все, понял. Мой номер шестнадцатый и мое место в буфете.
Гарик хватает чемодан и по – спортивному легко и бодро поднимается по ступенькам лестницы наверх.
Полина. Вы идете с нами на пикник? Гарик ведь все равно не отстанет.
Чащин. Не могу. Мне еще надо отправить срочные бумаги по почте.
Полина. Ну, как хотите. Пойду, переоденусь.
Полина направляется к лестнице, поднимается наверх и исчезает в своем номере. Инструктор остается, подходит к шкафу, открывает дверцу, достает кипу бумаг, возвращается к столу, ударяет кипой по столу, делая ровную стопку, и уходит.
Следующая картина – вечер. За окном стемнело. С пикника возвращаются подвыпившие актеры и Полина. Она выглядит уставшей. Вяло передвигается. Актеры тоже еле стоят на ногах, покачиваются. Они веселы, балагурят, но заметно утомились и хотят отдохнуть.
Гарик. Представляешь, Полина, что я недавно видел. Был в захолустном городишке. Снимали там крупный план. Стою на вокзале. Трогается поезд. На платформе полно провожающих. Стоят вдоль вагонов, машут руками. И тут из одного вагона, на подножку вылазит пьяный гражданин с красной рожей, свешивается с подножки, одной рукой держится за поручень, а другой раздает провожающим пощечины. И хохочет. А они, бедные, ничего понять не могут.
Второй актер. Надо будет подсказать режиссеру, чтобы вставил это в свой фильм.
Гарик. Ты с нами, Полина? Банкет требует продолжения.
Полина вяло машет рукой, отрицательно качает головой, подходит к столу и усаживается в кресло. Актеры нетвердыми походками удаляются наверх, идут по коридору и вскоре исчезают в одном из номеров. Полина закуривает сигарету, устало сидит в кресле, облокотившись локтем о стол. Наверху слышатся шаги. Из дальнего конца коридора появляется администратор. Он проходит по коридору, видит Полину одиноко сидящую, останавливается в растерянности. Колеблется. Затем подходит к перилам, дотрагивается до них. Полина равнодушно поворачивает голову, смотрит на него, и опять принимает прежнюю позу.
Полина. А, это вы?
Администратор. Да, решил вот, пройтись, подышать воздухом перед сном.
Полина. Почему вы не были с нами на пикнике?
Администратор. Я, знаете ли, не любитель…
Полина. Скучно вы живете. Без огонька…
Администратор. Да, вы, правы, я, пожалуй, пойду.
Он мнется, поворачивается и направляется обратно к себе в номер.
Полина. Куда же вы? Вы же собирались подышать воздухом?
Администратор. Да, пожалуй,… вы правы.
Он нерешительно поворачивает назад, спускается в холл, останавливается возле Полины, мнется. Она смотрит на него.
Администратор. Да, Саша, куда – то подевался, наш пиротехник. Его надо отправлять. А его нигде нет.
Полина. Да наплюйте вы на него.
Администратор. Можно я посижу с вами?
Полина. Ради бога, присаживайтесь.
Администратор берет кресло, усаживается к столу, не зная, куда деть руки. Складывает их то на стол, потом на подлокотники кресла, затем себе на колени. Сидит ужавшись. Полина равнодушно курит.
Администратор. Да, день сегодня ветреный. А на ближайшие дни и вовсе обещают дожди.
Полина. Вам – то, что за забота?
Администратор. Так, если польют дожди, то придется отменить съемки.
Полина. Это головная боль режиссера.
Администратор. Да, конечно. А вы знаете, я сам когда–то мечтал стать режиссером.
Полина. Вы? Неужели?
Администратор. Да, я даже поступил во ВГИК на режиссерский факультет. Жил в общежитие на улице Вильгельма Пика.
Полина. И что?
Администратор. А потом мне сказали,… в общем, отчислили за проф. непригодность. Но посоветовали перейти на экономический. Вот я и перевелся.
Полина. Что вы говорите?
Администратор. Да, и с тех пор работаю на студии администратором. До директора как-то не дотянул…
Полина. Ну, это еще не смертельно.
Администратор. Вы правы. Смертельно другое.
Полина. Что же?
Администратор. Смертельно, когда твой возраст-осень. Когда ты отрываешь листы на календаре, и они улетают от тебя, как белые птицы в теплые края, к югу твоей памяти. И, понимаешь, что твоя жизнь клонится к закату. А ты, собственно, и не жил.
Полина. К чему такие метафоры? Заведите себе настенный календарь.
Администратор. Это ничего не изменит.
Полина. Вот что… Вам надо жениться.
Администратор. Я никогда не пользовался успехом у женщин.
Полина. Ну, это еще поправимо. Вы, мужчина, в самом соку.
Администратор. Вы думаете? По правде сказать, я всегда побаивался женщин.
Полина. Вот как? Чем же они вас так испугали?