Администратор. Когда я еще учился во ВГИКе, мои однокашники приводили в общежитие девушек, большей частью лимитчиц. А меня просили погулять по Москве, чтоб не мешать им.
Полина. И вы гуляли?
Администратор. Что мне еще оставалось?
Полина. Надо было присоединяться к ним, с лимитчицами…
Администратор. Однажды я пробовал. Приятели привели мне одну… их общую знакомую.
Полина. Лимитчицу?
Администратор. Да. Какое это имеет значение?
Полина. И что?
Администратор. Она оказалась такой разбитной, бойкой и захохотала в самый неподходящий момент…
Полина. Да, тяжелый случай.
Администратор. Еще бы. Я после этого вообще упал духом.
Полина. И стали комплексовать?
Администратор. Именно, комплексовать.
Полина. На то они и комплексы, чтобы от них избавляться. Предприняли бы еще одну попытку, с не столь бойкой…
Администратор. Я и предпринял.
Полина. Надеюсь, во второй раз вам повезло больше?
Администратор. Как сказать. Не очень…
Полина. Она, что, тоже захохотала в самый неподходящий момент?
Администратор. Нет, она была тихая, скромная девушка.
Полина. Скромная, говорите. Тогда что же вам мешало?
Администратор. Видите ли, она приехала учиться в Москву, в Гнесинку, по классу арфы.
Полина. А сама, откуда была?
Администратор. Из Адыгеи. Она была адыгейка еврейского происхождения.
Полина. Адыгейка? Еврейского происхождения?
Администратор. Ну да. Что вас удивляет?
Полина. Ничего. Продолжайте.
Администратор. Она придерживалась очень строгих нравов. Знаете ли, воспитание. Религиозное воспитание. К тому же, ее родители хотели, чтобы она непременно вышла замуж за раввина.
Полина. Ну, дела.
Администратор. А она так чтила своих родителей… Словом, наша любовь была платонической.
Полина. И, в конце концов, вы расстались?
Администратор. Да, однажды, пришлось.
Полина. Так стоит ли о ней горевать? Если ее почтение к родителям оказалось выше любви к вам?
Администратор. Какое – то время я действительно горевал. Не мог излечиться.… Потом, у меня внутри все задубело, что ли, я надолго очерствел, пока…
Полина. Пока, что?
Администратор. Пока не влюбился в одну женщину.
Полина. Как интересно. Пожалуйста, продолжайте.
Администратор. Она возникла словно жемчужина из перламутровых глубин кораллового моря. Она излучала такой свет, который слепил, и перед которым меркло все.
Полина. Что вы говорите?
Администратор. В ее присутствии я терял голову. Руки непроизвольно шарили по карманам, то в поисках расчески, то зажигалки, то платка. Я боялся встретиться с ней взглядом, опасаясь выдать себя. И наблюдал за ней тайком, как вор.
Полина. А она не знала о ваших чувствах?
Администратор. Нет. Иногда я видел ее с мужчинами. С одним, потом с другим. Я представлял ее в их объятьях; ее лицо в моменты сладострастия и внутри меня прокатывались караваны спазмов.
Полина. А она любила, ну… этих мужчин?
Администратор. Не думаю, скорее для нее это было как для сучки…
Полина. Как для сучки?
Администратор. Да. На ее лице отражались следы животной страсти, жажда похоти.
Полина. Боже, и как вы могли полюбить такую?
Администратор. Я и сейчас ее люблю.
Полина. Да что же это, черт возьми, за женщина. Кто она такая?
Администратор. Вы, Полина.
Полина. Я – а?
Администратор. Вы.
Полина. Со следами животной страсти?!
Администратор. Полина.
Полина. Для которой как для сучки?
Администратор. Полина, умоляю.
Полина. Ну, вы и скотина! Еще почище пиротехника.
Администратор. Полина, я не хотел…
Полина. Не дотрагивайтесь до меня! Даже не прикасайтесь!
Администратор. Полина, пожалуйста.
Полина. Уйдите прочь. Вы мне омерзительны.
Полина резко вскакивает и, сломя голову, бежит по ступенькам лестнице к себе в номер. Администратор в растерянности стоит у стола и в отчаянии заламывает руки.
Занавес.
Действие третье
Утро. Инструктор стоит возле шкафа. Открыта дверца буфета. Он достает чашку. На столе закипает чайник. Подходит к столу. В коридоре показывается администратор. Спускается вниз. Как всегда нерешительно. Рассеян. Подходит к столу.
Администратор. Доброе утро.
Чащин. А, первая ласточка. А ваши служители муз изволят спать.
Администратор. Да, у них это в крови. Спать до обеда.
Чащин. Когда же они фильмы – то снимают? До обеда сон, после обеда пикник?
Администратор. В перерывах, должно быть.
Чащин. Кофе пить будете?
Администратор. Я, пожалуй, чай.
Чащин. Ну, тогда заваривайте сами. Там. В буфете, на верхней полке…
Администратор подходит к открытой дверце буфета, начинает неловко там рыться, роняет вилки.
Чащин. Ну, что вы гремите? Давайте я вам помогу.
Инструктор подходит к буфету, берет чашку, заварку, возвращается к столу, наполняет чашку кипятком. Оба усаживаются.
Чащин. Засыпайте, сколько хотите.
Администратор. Да, спасибо. Вы очень добры.
Чащин. Слушайте, прекратите эту вашу слащавую вежливость. Будьте попроще.
Администратор. Да, я буду прост. У меня к вам просьба, Боря. Очень деликатная.
Чащин. Да – а? А в чем она заключается?
Администратор. Мне, право, неловко…
Чащин. Чего уж там, говорите. Раз начали.
Администратор. Вы не могли бы за меня извиниться перед одним человеком?
Чащин. Извиниться? За что? И перед кем?
Администратор. Перед Полиной.
Чащин. Вы шутите.
Администратор. Отнюдь.
Чащин. Вот уж не думал, что Полину можно обидеть?
Администратор. Полагаете, она не обидчива?
Чащин. Я полагаю, что она может за себя постоять.
Администратор. Да, но тут особый случай.
Чащин. Какой случай?
Администратор. Этого вам знать не обязательно.
Чащин. В таком случае, почему вам не извиниться самому?
Администратор. Она после вчерашнего дня меня видеть не может.
Чащин. Ого. Должно быть, вы лихо ей насолили.
Администратор. Так вы поможете мне или нет?
Чащин. Я должен знать, что вы такого сделали.
Администратор. Опять двадцать пять. А нельзя ли просто извиниться?
Чащин. Нельзя.
Администратор. Почему?
Чащин. Я должен знать причину.
Администратор. Зачем она вам?
Чащин. Ну, представьте, как это все будет выглядеть. Я подойду к Полине и скажу «Простите администратора. Правда, сам не знаю за что». Ахинея какая – то.
Администратор. Почему ахинея?
Чащин. А что?
Администратор. Хорошо, я назову причину.
Чащин. Это другое дело.
Администратор. А вы мне поможете?
Чащин. Не обещаю, но постараюсь.
Администратор. Вчера…я…я…
Чащин. Ну, смелее.
Администратор. Я объяснился ей в любви.
Чащин. Вот как? И вы туда же.
Администратор. Что значит ваше «Туда же»?
Чащин. Ничего не значит.
Администратор. Нет уж, вы будьте любезны договаривать…Я вам открылся, можно сказать, как на духу. А вы чего–то таите…
Чащин. Ничего я не таю. Просто, я не понимаю, как можно извиняться, за то, что объяснился в любви. Это, как говорится, святое дело.
Администратор. Да, но я объяснился ей в любви, как бы это сказать, не очень удачным способом. Выбрал не тот тон…
Чащин. Вы что, закидали ее цветами, облили шампанским, измазали тортом?
Администратор. Вам бы все шуточки…
Чащин. Какие шуточки. Просто, я хочу знать, что это за необычный способ объяснения в любви, и что значит, выбрал не тот тон?..
Администратор. Считайте, что разговора не было.
Чащин. Как хотите.
Администратор. Надеюсь, это останется между нами?
Чащин. Разумеется. Какое мне дело?
Администратор. И все–таки, я не вас полагался.
Чащин. Не надо ни на кого полагаться в этом вопросе. Разбирайтесь сами. К тому же, если откровенно, я не хочу быть поверенным ни в чьих любовных делах.
Администратор. Да, вы, пожалуй, правы, я пойду.
Чащин. Хотите совет?
Администратор. Какой?
Чащин. Самый простой. Извинитесь сами. Не такая уж Полина сволочь, чтобы не понять и не простить.
Администратор поднимается, несколько секунд в раздумье смотрит на стол, затем поворачивается и идет к лестнице. Поднимается по ступенькам довольно решительно, не как обычно, идет по коридору, исчезает в его конце. Чащин вздыхает, насмешливо качает головой,
принимается за свой кофе. Вновь появляется администратор. Стучит в дверь Полины. Чащин прислушивается, поднимает голову, произносит «Ого, быстро». Слышно как открывается дверь. Полина не видна. Инструктор улыбается и смотрит на часы, словно засекая время. Произносит: «Хлопок!», Но хлопка нет. Полина впускает администратора. Дверь закрывается. Инструктор недоуменно качает головой и произносит «Ну и дела». Они тут все с ума посходили. Ни телевидение, а палата номер семь, ей богу».
На верху в коридоре вновь слышатся шаги. Появляется актер Гарик. Он видит инструктора, улыбается и разводит руками.
Гарик. Ба! Боренька! А я шел по коридору и думал «Держу, пари, что Боря на своем штатном месте и, наверняка, пьет кофе». Угостишь?
Чащин. Спускайся. Для тебя найдется. Тебе я рад.
Гарик. Чем мне такое отличие? Что за честь?
Чащин. Эти ваши телевизионщики, все какие–то полупомешанные. Как ни в себе. Ты один производишь впечатление нормального человека.
Гарик. Это потому, что я театральный актер, а не с телевидения. Разницу улавливаешь?
Чащин. Не совсем.
Гарик. Слышал о таком понятии «Вживаться в образ?»
Чащин. Ну, я хоть и в глуши живу, но щи лаптем пока еще не хлебаю.
Гарик. И правильно делаешь. Я, как только тебя увидел, сразу подумал: очень продвинутый человек.
Чащин. Спасибо, вот кофе, чайник, командуй сам. Можешь подогреть.
Гарик. Я вчера, что-то перебрал на пикнике. Или недобрал.… У тебя не найдется выпить?
Чащин. Ром, будешь?
Гарик. Ты еще спрашиваешь? Что может быть лучше с похмелья, чем « четыре молодца на сундук мертвеца. И – о – хо- хо- хо, и бочка рома».
Чащин. Бочку не обещаю.
Инструктор подходит к буфету, достает початую бутылку рома, стакан, ставит на стол и наливает пол стакана Гарику.
Гарик. Кубинский? Ого! Это тебе сам Фидель прислал?
Чащин. Пей.
Гарик пьет ром, даже не морщится, облегченно вздыхает и гладит себя по животу.
Гарик. Как прогревает. Скоро до мозгов дойдет… Однако, о чем мы говорили?
Чащин. О том, что я очень продвинутый человек.
Гарик. Нет, а до того?
Чащин. Ты что-то упоминал о том, как вживаться в образ.