Режиссер. Я имел сложный разговор с Коссотто и сказал, что с ней работать больше не буду никогда. Ты довольна?
Примадонна. Она стерва!
Подруга. Мария, стервозность – главное достоинство Примадонн. Какой комплимент ты ей отвесила.
Режиссер. Ты права.
Примадонна. Надо было дождаться конца спектакля.
Режиссер. Она вынудила меня.
Примадонна. Во втором действии она будет мне мстить.
Режиссер. Успокойся, не будет. Мария, я должен тебе что-то сказать.
Примадонна. Говори.
Режиссер. Сейчас?
Подруга. Мне выйти?
Режиссер. Я видел Батисту в театре. Ты знала, что он здесь?
Примадонна выскакивает из-за ширмы. На ней темно-фиолетовое платье из египетского шелка,
Примадонна. Не может быть. Франко, умоляю – найди его. Где-то еще по театру бродит призрак моей матери. Франко, огради сегодня меня от них. Жужу, сходи за детьми и приведи их сюда.
Режиссер. Чао, Мария! Твое дело петь, наше – ловить призраки.
Режиссер и Костюмерша уходят.
Подруга. Ты решила привести детей? Ты же не любишь этого делать?
Примадонна. Сегодня – хочу! Я буду умолять их не бояться, когда над ними занесу я нож.
Подруга. Что-то ты сама так испугалась Менегини?
Примадонна. После развода я его видела всего лишь раз и мне хватило.
Входит Костюмерша.
Костюмерша. Мадам, я привела детей.
Примадонна кидается к дверям гримерной.
Подруга. (Вслед Примадонне) Боже, какие театральные страсти. Ты всегда учила роли лучше всех.
Раздается резкий звонок телефона. Примадонна останавливается, как подстреленная и бросается к телефону.
Примадонна. Джулия, умоляю, возьми детей, отведи их на сцену. Успокой их – на сцене спрятаны для них игрушки. Жужу, встань у дверей и никого сюда не пускай.
Костюмерша и Подруга уходят. Примадонна хватает со столика телефон и срывает с него трубку.
Примадонна. (Кричит.) Это ты… да не молчи же! А ты надеялся, что я уже умерла? Умерла от любви к тебе?
Нет, это ты забыл. (Плачет.)… И ты смеешь мне еще говорить о любви?
Я приеду…не приеду… не увижу… не хочу видеть!
Я подожду, когда ты будешь валяться под моими дверьми на манто, которое ты мне подарил… Готов хоть сейчас? Тогда загляни в зал, в котором я пою сегодня: ты забыл, Ари: я – Мария Каллас, а ты – шут Черчилля…
Начал седеть!? Терпи, как я…
Боже, как мне хочется уткнуться тебе в плечо.
Ты, ты обязан был рассказать мне, но я все узнаю из газет. Заткнись! Твои слова грязнее твоих денег…
Я тебе отдала все! Я ненавижу тебя, Ари… Да!? И ты смеешь мне еще говорить о любви?
И не пытайся! Да, была счастлива, вот поэтому и не могу простить… Твои дети!?
Примадонна, рыдая, сваливается в кресло.
А это был не твой ребенок?! Это ты заставил меня его убить… Я проклинаю тебя! Запомни – наш сын… он за меня отомстит.
На остров? Слишком поздно!
Примадонна швыряет телефон и оседает на пол, обхватывает подлокотники кресла руками, опрокидывает голову на сидение и, взвизгнув по-щенячьи, рыдает. В трубке слышны крики. Примадонна снова берет трубку.
Я приеду на твой остров.
Входит Режиссер. Он осторожно, переступая через телефон, подходит к Примадонне и поднимает ее. Примадонна повисает у него на руках.
Режиссер. Скажи мне, скажи: кто сейчас звонил?
Примадонна. (Воет.) Зачем мне Бог дал голос, а потом отнял его?
Режиссер. Мария, успокойся.
Примадонна. (Приходит в себя.) Прости, Франко – я в порядке.
Звучит голос из динамика: До начала второго действия пять минут, до выхода Нормы – девять минут. Входят Подруга и Костюмерша.
Подруга. (Смотрит на Примадонну.) Что-то случилось?
Режиссер. Заблудилась в чувствах.
Подруга. Я помогу ей.
Режиссер. Да, Джулия, успокой Марию. Ей выходить на сцену, так проводи ее. Я должен подняться к директору театра и позвонить в Москву.
Примадонна. (От слов Режиссера Примадонна окончательно приходит в себя и подозрительно на него смотрит.) В Москву!?
Режиссер. Мы не хотели тебе говорить, Тебе сейчас вредно. Понимаешь, “Ла Скала” едет на гастроли в Москву. Вот и Джульетта с нами, и Коссотто.
Примадонна. В Москву, в Москву… (Потрясенная.) Так от меня скрыли?
Режиссер. Жужу, не упускай ее из виду ни на минуту.
Режиссер уходит.
Подруга. Мария – это же “Ла Скала” едет, Причем здесь ты? Ты сама спряталась в Париже. И ты…
Примадонна. Да, да, я мегера, diva furiosa. Я провалю ваши гастроли. Лишь бы публике не сравнивать меня с вами.
Подруга. (Явно не намерена больше слушать.) О себе мы судим по своим идеалам; о других – по их поступкам.
Примадонна. Джулия, ты меня ненавидишь! Ты против меня, как и все.
Подруга. Неправда, я знала как тебе одиноко и рвалась к тебе. Я с дороги даже не приняла душ и не переоделась.
Примадонна. (Не слышит Подругу.) Джулия, в каком ряду ты сидишь? Я поймаю твой взгляд, успокоюсь и тогда ко мне вернется уверенность, а с ней и признание.
Подруга. Ты не обидишься, если после спектакля я отправлюсь прямо в гостиницу? Усну по дороге.
Примадонна. Приходи ко мне. Посмотришь. (С потухшей гордостью.) Ко мне уже выстроилась очередь…
Подруга. (Срывается.) Почему мы все должны стоять в очереди за славой? Время Примадонн прошло. Сколько в мире оперных театров? Тысячи. Только известных – сотня. Где взять на всех одну Каллас? Почему мы должны слышать вместо оваций: “Это не Каллас”. Все хотят петь Тоску. Твой Дзеффирелли твердит на каждом углу – второй Каллас-Тоски больше не будет никогда. Из тебя сделали икону – Мону Лизу, к которой и прикоснуться-то нельзя. Недаром много желающих плеснуть в тебя кислотой.
Примадонна. (Растерянно.) Джулия, о чем ты говоришь?
Подруга. Режиссеры к тебе липнут. Они тебя любят. А ты знаешь, сколько из-за тебя произошло крушений, сколько певиц не дождались своей славы?
Примадонна. Джулия, или ты не знаешь тех, кто обязан мне своей карьерой? Через сто лет и тебя вспомнят лишь потому, что ты пела вместе со мной.
Подруга. (Потрясенная.) Когда-то Мендельсон откопал Баха. Теперь Каллас откопала Беллини. Реформатор оперы! Новый Вагнер! Есть твои записи, заработала миллионы, ты знаменита, как Карузо – уйди – достаточно! Хватит приумножать ненависть и плодить склоки!
Примадонна. (С вызовом.) Вы даже не знаете: чтобы так петь – нужно так жить. Я ухожу на сцену.
Подруга. А я ухожу в зал.
Входит Импресарио и сталкивается в дверях гримерной с Примадонной, Подругой и Костюмершей.
Импресарио. Здравствуй, Мария. Я …
Примадонна. (Отстраняет Импресарио.) Вальтер, я тебе даю отпуск на день меня не видеть.
Импресарио. Подожди, Мария, у нас запись “Кармен” – ее никто не отменял. Примадонна. Вот возьми Джулию – лучшей Кармен не найдешь. И у нее за славой очередь подошла.
Подруга. Перестань, Мария.
Примадонна. (Вспыхивает с новой силой.) Меня ты попрекаешь! Вспомни, как вы с Корелли спелись на “Кармен” и изгнали из Вероны Севицкого.
Импресарио. Мария…
Примадонна, Подруга и Костюмерша уходят. В гримерной остается один Импресарио. Он садится в кресло и с недоумением разглядывает на полу разбитый телефон. Раздаются вступительные такты интродукции из Второго действия оперы “Норма”. Постепенно гаснет свет.
Картина 4
Время действия 4-ой картины – время Второго действия спектакля оперы “Норма” на сцене парижского театра “Гранд-Опера (Grand Opera)” 25 мая 1964 года.
В “Зале Парижской оперы” продолжает звучать интродукция ко Второму действию оперы “Норма”. Звучит она и через динамики на сцене “Зрительного зала”.
Зеркало. Опять оставили меня трястись от страха в кромешной тьме под эту музыку.
Зеркало выкатывает свой единственный глаз (хотя само оно уверяет, что это его третий глаз) соглядатая, присматривается к Импресарио, погруженному в кресло и в свои беспокойные мысли. Свет от Зеркала освещает только фигуру Импресарио.
Зеркало. Спрошу-ка Вальтера о будущем моих коллег – вещей Марии: ведь все они имеют тайну, судьбу и душу, но прежде – номер лота. А впрочем, зачем мне знать? Нет, все же я спрошу: Вы, Вальтер, только не сердитесь. Мне так страшно. Скажите, что со мною будет, когда Мария Каллас отпоет?
Импресарио. Ты бы хоть музыку пожалело. Вечно всем портишь настроение.
Зеркало. Боишься мне сказать, что меня продадут на аукционе вместе с ее чулками?
Импресарио. Я не астролог. А если и продадут? Ты же раб своих отражений.
Зеркало. Бедный Вальтер, ты в окружении своих примадонн всю душу истрепал. Мне говорили, что в постели твоя Элизабет поет тебе непристойные арии ветреной Кармен и мешает справиться с проделками твоего настроения. Молчишь?
Импресарио. Опять ты начинаешь? Заткнись и слушай!
Зеркало. (Входит в раж, как бы про себя.).) Ладно, ладно. Оставим будущее, которое никогда не способно изменить настоящему. Мой ненасытный зритель… Понимаю, видело: ты только что вернулся из театрального буфета и еще не въезжаешь в то, как наш анархист режиссер пытается освободиться от оков стереотипов картонных опер.
Если ты думаешь, что наш импресарио печален, как саксофон, то ошибаешься: Вальтер просто в трансе. Мало того, что он отравлен музыкой – он еще подвержен театральным галлюцинациям и сейчас он представляет себе как Норма бродит по краю бездны с ножом в руках. Безумная должна убить своих детей: и вот Норма переступает через пропасть материнской любви, подходит к гроту, отдергивает бордовый занавес, руки ее беспомощно мечутся и зловещие тени ложатся на спящих детей. Норма бросается вперед, решаясь на убийство, и тут занесенный над детьми нож…
Из “Зала Парижской оперы” раздается чей-то вопль – кто-то из публики не выдерживает напряжения и кричит Норме, чтобы та пожалела своих детей. Импресарио от крика вздрагивает и поднимает голову.
В “Зале Парижской оперы” начинает звучать ария Нормы “Dormono entrambi!” (Второй акт, Первая картина. № 2) . Импресарио с наслаждением и страхом продолжает слушать пение Примадонны. Входит Директор МО. Зеркало с любопытством провожает его светом своего единственного глаза.
Директор МО. (Очень воодушевленно.) Не знаю лучшего голоса. А какое истинное наслаждение видеть ее на сцене: одно движение руки – и выражено чувств больше, чем целым актом добросовестной игры других певиц.