Но лишь отпела я “Casta diva”, как страх вцепился мне в горло. Через минуту мне предстояло троекратно взять “верхнее до”, а я даже шептать о пощаде не могла.
Звучит речитатив Нормы “Fine al rito; e il sacro bosco …” ( Первый акт, Первая картина. № 10) и голос Примадонны срывается. Зеркало, вспыхнув светом, меркнет. После паузы тьмы и абсолютной тишины “Зал Римской оперы” взвизгивает от ужаса. Раздаются невообразимый шум, оскорбительные крики, свист и топот. Оркестр замолкает. В Зеркале появляются бесчисленные ноги и искаженные ненавистью лица. Примадонна мечется по гримерной, то исчезая в темноте сцены, то появляясь вновь у Зеркала.
Голоса из зала “Римской оперы”. (Хором.)
Да как она посмела покинуть сцену?
Второсортная певичка.
Так оскорбить Президента.
Скандалистка!
Космополитка!
Чудовище надо держать в клетке.
Via la Callas! – (Долой Каллас!).
Одновременно мы наблюдаем за лицами и в “Зрительном зале”, которые продолжаем видеть в Зеркале, пока в нем не возникает отражение потрясенного лица Примадонны.
Зеркало. Да есть ли в них святое? Еще минуту назад они готовы были целовать следы твоих ног, а сейчас готовы растоптать тебя!
Примадонна. Без аплодисментов приходит забвение и смерть. Вчера мы с Франко были на кладбище Пер-Лашез, а когда мы пришли к Винченцо, мне казалось, что я стою у края своей могилы.
Зеркало. Тебя приговорили.
Примадонна. Уймись. Стоишь в своем углу, закованное в паутину оговоров.
Зеркало. А ты постой здесь сама в одиночестве день и ночь. Это тебе не на сцене выпендриваться.
Примадонна. Ты же не истукан Ирминсуль: можешь и в театре подработать зеркалом жизни.
Зеркало. Спрашивало. Не берут меня и, даже, грозятся разбить. Говорят, что мои фантазии – троянский конь в искусстве и больно бьют по кассе.
Примадонна. И ты решило отыграться на женщине, которая от любви потеряла и голос, и рассудок.
Зеркало. Не я тебя добью. Сама все видела. Через пару часов тебя здесь и прикончат. В Риме не добили – здесь добьют!
Примадонна. И ты с убийцами?
Зеркало. Мария, не ломай комедию.
Примадонна. Так что мне делать? Отменить спектакль? В который раз! Мне больше не простят.
Зеркало. Помолись, Мария, и сделай выбор: ты можешь дергаться на эшафоте сцены, а можешь казни ждать у телефона.
Примадонна. От твоей поэзии несет вонючими газетами.
Зеркало обиженно угасает. На сцене наступает полная темнота. Лишь мерцающий свет от свечи над иконкой и настольная лампа на гримировальном столе едва освещают гримерную.
Примадонна. (Кричит.) Почему здесь темно? Из каждой щели лезет страх!
Слева открывается входная дверь. В проеме входной двери появляется Костюмерша. В гримерную врываются потоки света и воздуха.
Примадонна. (Продолжает кричать.) Ты принесла мою накидку?
Костюмерша. Да, мадам.
Накидка от ветра вырывается из ее рук и, подсвеченная проекцией неба, взлетает вверх.
Примадонна. Почему ты оставила меня в темноте?
Костюмерша. (Возмущенно.) Мадам, Вы сами выключили. Хотели настроиться.
Примадонна. (В истерике.) Почему я не слышу сцены? Почему молчит телефон?
Костюмерша. Радио не работает. Я вызвала рабочего. Да стойте же, я включу свет.
Возникает артистическая уборная Примадонны. Как выразился бы Кокто: “Классическая уборная знаменитости”. Только недостаток света не дает возможности хорошо рассмотреть позолоту лепнин, тяжелую мрачность гобеленов, старинные картины. Но они все же угадываются. Зато прекрасно освещены со стороны рампы два старинных глубоких кресла, утопающих на ковре прямо перед авансценой. Между ними изящный столик, украшенный вазой с цветами, а вокруг нее: телефон, большой термос, плетеная корзина с фруктами, стопка газет и журналов.
На левой стороне сцены, на месте кулис, расположена передняя стена гримерной с входной дверью. У левой стены гримерной (по отношению к входной двери), то есть в глубине сцены хорошо виден гримировальный стол, освещенный настольной лампой и двумя бра. Бра висят по верхним углам трехстворчатого зеркала над гримировальным столом. На столе золотом переливаются венец и серп для сжатия омелы. У стола большой пуф, обитый гобеленом, и рядом с ним – вертящийся стул.
Расположение остальных предметов дано по отношению к авансцене. В двух шагах впереди и справа от гримировального стола возвышается тонкий серебристый пюпитр с зажимами для нот. Поверх нот лежит раскрытый блокнот.
По правую сторону от гримировального стола на тумбочке расположен проигрыватель и рядом – вращающаяся подставка для пластинок. В левом углу гримерной на стене висит небольшая полочка. На ней тройной подсвечник с горящими свечами. Колеблющийся огонь освещает иконку-образок “Святое семейство”. Слева от гримировального стола на стене висит афиша. На ней – склоненная над мертвыми детьми Медея.
Слева от входной двери в гримерную стоит роскошный кабинетный рояль. На правой стороне сцены, на месте кулис, расположена задняя сторона гримерной. Около нее – стойка-вешалка, с театральными костюмами Нормы для второго действия оперы. За вешалкой красивая ширма отгораживает туалетный угол гримерной.
Справа, в метре от гримировального стола, стоит кушетка с высоким изящно изогнутым изголовьем. Наконец, за кушеткой, в правом углу сцены чернеет огромное, под потолок, Зеркало в старинной, черного дерева, раме. Если была бы возможность рассмотреть раму поближе, то мы бы заметили вырезанные на ней фигурные барельефы из поз любви. Быть может, Зеркало когда-то служило пособием по Кама-Сутре в индийском храме.
Кругом цветы в корзинах и вазах.
На Примадонне уже надето платье прорицательницы Нормы для первого действия оперы. Она подходит к гримировальному столу и садится за него на пуф. Костюмерша аккуратно складывает накидку и также подходит к гримировальному столу.
Занавес закрывается, отсекая свет на сцене.
Далее на протяжении всего спектакля зритель чаще всего видит лишь куски сцены, или отдельные фрагменты героев, которые появляются из пространства вместе с текущей мизансценой. Все остальное существует в темноте и не мешает действию, и только иногда весь свет является на сцену, и тогда вещи и убранство в уборной примадонны оживают и начинают жить обычными хлопотами. Свет на сцене появляется как со стороны Зеркала, если оно реагирует на происходящее, так и из любого другого места.
Картина 1
Время действия 1-ой Картины – за 40 минут до начала спектакля оперы “Норма”.
Минутная пауза темноты после Пролога сменяется освещенным занавесом, который открывается, унося за собой свет. И вновь сцена почти погружена в темноту. Горят только бра над гримировальным столом, настольная лампа и свеча под иконкой. Мы видим со спины Примадонну, сидящую за гримировальным столом. Костюмерша в белом халате, склоненная над головой Примадонны, пытается закрепить на голове Примадонны шиньон, но это ей плохо удается.
От света настольной лампы хорошо видны только руки Примадонны. Пространство вокруг гримировального стола находится в полумраке. Справа от стола впереди стоит пюпитр с блокнотом на нотной подставке. Чуть впереди слева отсвечивает блик на пластинке. Она крутится на проигрывателе.
Звучит ария Нормы “Ei Tornera. Si!” (Да, он вернется.). ( Второй акт, Третья картина. № 12 ). Примадонна не пела партию Нормы уже 4 года. Она настраивается, волнуется, о чем говорят ее руки: Примадонна левой рукой дирижирует в такт музыки, припудривая едва различимое в глубине зеркала гримировального стола свое лицо, а пальцы правой руки двигаются по столешнице, словно по клавиатуре, пока предательски не срываются на той самой проклятой Зеркалом ноте “верхнем до”.
Зеркало от неожиданности вздрагивает светом и теперь мы хорошо видим все пространство сцены около гримировального стола. Ария, подчинившись предательской руке и нервному напряжению Примадонны, тоже обрывается, но уже через паузу звучит вновь.
Примадонна. (В напряженной растерянности.) Ты совсем отпустила гримершу?
Костюмерша. Она гримирует мадам Коссотто, а Вами она довольна.
Примадонна. Ах, эта Фьоренца! (Поворачивается в сторону проигрывателя.) Останови проигрыватель. Ты звонила парикмахерше? Сколько можно болеть?
Костюмерша идет к проигрывателю и музыка затихает. Костюмерша возвращается к гримировальному столу.
Костюмерша. И в ее болезни я виновата? Не постригли бы свои шикарные волосы – не надо было бы возиться с этим дурацким шиньоном.
Примадонна. С короткой стрижкой мне стало лучше.
Костюмерша. Это он Вам сказал. Для него и постриглись. А он взял и бросил Вас – ему не впервой. Вы от любви не только волосы – голову потерять готовы. Какой-никакой – все-таки муж был, а деньги Менегини лучше всех считал, и торговался с целым миром, как барышник, и бриллианты гроздьями на Вас вешал.
Примадонна. (От слов Костюмерши Примадонну передергивает.) Помолчи, кладоискатель! Под ноги смотреть – неба не видать.
Костюмерша. (Бросает на стол шпильки.) Высоко взлететь – больно падать. Мадам, посидите хоть минуту спокойно!
Примадонна. (Задумчиво.) Сегодня с утра дождь. Винченцо на кладбище совсем один. (Спохватывается. Раздраженно.) Почему, когда я на сцене, в моей уборной находятся посторонние?
Костюмерша. (Огрызается.) Это директор театра-то посторонний или Ваш режиссер? Вам лишь бы меня с грязью мешать, а я ведь тоже человек.
Примадонна. (Резко с сарказмом.) Человек, убери письмо с пюпитра.
Костюмерша недовольно кидает шиньон на стол и идет к пюпитру. Свет от Зеркала следует за ней. Костюмерша берет с пюпитра блокнот.
Примадонна. (Кричит.) Я тебя о чем просила?
Свет от Зеркала, словно подстёгнутый криком, собирается в луч прожектора, который начинает метаться по гримерной в поисках желания Примадонны. За светом устремляется и музыка. (Дуэт “Va, Crudele”, партия Адальжизы, Первый акт, Первая картина. № 14 ). На помощь им приходит свет юпитера из зала. Свет выхватывает из темноты скорбный лик образка, Медею, склоненную над мертвыми детьми; оскалы драконов на ширме, пока в конце концов не останавливается на телефоне.
(С надрывом.) Ты уверена, что телефон работает?