Все входят в комнату. Антон — худощавый, энергичный, живой, лет пятидесяти, подчеркнуто изыскан на манер полуинтеллигента старшего поколения. Эдуард — крепкий, атлетического сложения, ему около тридцати — рядом с Антоном кажется огромным и грубоватым. Его мускулистые руки сплошь покрыты татуировкой. Эдуард смахивает на морского волка или циркового силача.
Антон. Хозяйка думает, мы смогли бы ей помочь? (Обводит взглядом комнату, не может скрыть своего изумления.)
Эдуард стоит в дверях, он настолько ошеломлен, что не может рта раскрыть.
Мда… Эдуард, мы попали к культурным людям. Это здорово, что ты наконец можешь повысить свой общеобразовательный уровень.
Анне-Май. Присядьте же, наконец!
Антон. Благодарим. Присядем, Эдуард.
Садятся.
Чем мы можем быть полезны хозяйке? Гога. Хозяйка хочет новые обои. И новую печку.
Многозначительное молчание.
Анне-Май. Да, мне хотелось бы что-нибудь попроще. Мой покойный муж был специалистом по средневековому искусству. Я тоже люблю все это, но я уже десять лет оплакиваю его. А теперь мне хотелось бы шагать в ногу со временем.
Антон. Золотые слова, позвольте заметить. В ногу со временем… И какие именно обои хозяйка желает?
Анне-Май. Какие-нибудь с розочками. Или с незабудками.
Антон. Такие, конечно, будет нелегко достать… Но постараемся. А как эти, старые? (Встает, трогает обои почти дрожащей рукой.) Конечно, Они только моль разводят, и, извините, они отжили свой век. Но если хозяйка ничего не имеет против, я бы взял их себе. У меня чердак, там…
Анне-Май. Ой, на чердак их не стоит выносить. Вы смогли бы их выгодно продать какому-нибудь скупщику. Ведь эти обои представляют антикварную ценность.
Антон. Вы считаете? Отчего же вы сами не продадите их, если говорите, что они представляют какую-то ценность… Ведь кое-что
за них можно выручить. Если, конечно, аккуратно содрать со стены, что, впрочем, нелегко.
Г о г а. Деньги хозяйку не волнуют. У нее их достаточно.
Антон. Гога! Что за чушь ты несешь! Никогда ни у кого не бывает денег достаточно.
А н н е – М а и. Но у меня, слава богу, их действительно хватает. По крайней мере до конца своих дней я обеспечена.
Антои и Эдуард (в один голос). Да-а?!
Анне-Май. Товарищи должны извинить меня, но мие нечем их угостить. Я не могла предвидеть такое…
Антон. Нам ничего не надо. Мы трезвенники.
Анне-Май. Я не имела в виду алкоголь.
Антон. Правильно, что не имели. У нас другие интересы.
Эдуард. Духовные. Антон у нас король викторин. Он неоднократно защищал честь нашей стройконторы. (Последующая речь его звучит как заученная, неоднократно повторявшаяся.)
Антон. Ты преувеличиваешь… Но вообще-то приходилось…
Анне-Май. Как это чудесно! В последнее время редко можно встретить человека с широким кругозором.
Эдуард. Антон выступал по телевидению двадцать третьего апреля тысяча девятьсот семьдесят второго года и девятого июня тысяча девятьсот семьдесят третьего года. Он ответил на вопрос — каково процентное содержание жира в Мертвом море.
Антон. Не жира, а соли, соли…
Эдуард. И число кузин Людовика Тринадцатого.
Антон. Что тут особенного?
Эдуард. Антон знает тайны гробницы Тутан-хамона.
Антон. Будет тебе, Эдуард! Кто их не знает?
Эдуард. Антон знает все имена Моцарта.
Антон. Ну, их должен знать каждый культурный человек. Как-никак, великий композитор. Вольфганг Амадей… (Начинает перечислять.)
Анне-Май присоединяется к нему, опережает его, называя все двадцать три имени.
Анне-Май (смеясь). Такие факты я была обязана знать. Иначе Леопольд устроил бы разнос. В таких вещах он был неумолим.
Гога. Это ее покойный муж.
Анне-Май. Моцарта Леопольд недолюбливал. Считал его модернистом и авангардистом. Правда, его «Реквием» он в какой-то мере признавал… Ой, мои яйца!..
Эдуард. Какие еще яйца?
Анне-Май. Я сварила для нашего Гоги яйца. Сейчас принесу. А Гога может пока поде-
литься с вами нашими планами. (Уходит на кухню.)
Эдуард (слегка враждебно). Наш Гога…
Антон. Наши планы… (Изучает печь, обои, люстру.) Настоящий штоф! Без дураков! В старину такой встречался в некоторых усадьбах.
Гога. Это из Франции. А печь — голландский фаянс.
Эдуард (передразнивая). «Денег у меня, слава богу, достаточно». Это надо же!
Антон. Эдуард, ради бога, не ковыряй в носу! А какие у тебя ногти! Мы должны произвести благоприятное впечатление. Здесь есть чем поживиться. Гога, ты молодчина, что позвал нас. Антон Кунксман не останется в долгу. А какие картины! Первоклассные репродукции!
Анне-Май (появляется в дверях). Это оригиналы! Могу показать каталог. Несколько старых фламандцев, одна гравюра Дюрера. (Ставит на стол таз с вареными яйцами. В руках у нее рюмки для яиц и ложки. Протягивает все это гостям.) Отведайте, Леопольд очень любил яйца. Я сварила для Гоги, но, может, и вам хватит.
Антон. Для Гоги? Целый таз?
Анне-Май. Он сказал, что сможет съесть ровно столько, сколько дадут.
Антон. Гога, где твоя тактичность?
Анне-Май. Ничего. (Нежно.) Мне так нравится смотреть, как молодые люди едят. Растущий организм нуждается в аминокислотах… Значит… вы считаете, что можно достать красивые обои? С розочками? Они очень утешили бы мое старое сердце…
Антон. Старое сердце… Хозяйка шутит. Мадам выглядит как фрагариа семперфло-ренс. Переведи, Эдуард! Что-то я не соображу.
Эдуард (заученно). Земляника садовая. Многолетнее травянистое растение семейства розовых, пятьдесят шесть хромосом. Антон по вечерам увлекается ботаникой.
Антон. У меня два крохотных парника, сугубо для экспериментов.
Анне-Май. Земляника… Скажете тоже… Прямо в краску вгоняете.
Антон. Обои достанем именно такие, какие хозяйка пожелает. Ради такой приятной мадам пойдем в огонь и воду.
Анне-Май. О расходах не беспокойтесь. (Неуверенно.) Простите, но не хотели бы вы называть меня «товарищ»? «Мадам» звучит как-то странно… Конечно, если вы не против.
Антон. Как угодно, товарищ хозяйка дома.
Анне-Май. «Товарищ хозяйка дома» – неплохо. Но лучше называйте меня просто Анне-Май. А я, если позволите, буду на-
зывать вас просто Антоном и Эдуардом. Ведь мы должны стать одной семьей. Не так ли, Антон и Эдуард?
Антон. Так точно, Анне – Май.
Эдуард. Так точно, Анне-Май! И не останавливаться перед расходами.
Анне-Май. Деньги не принесли еще никому счастья. Самое чудесное время было у нас с Леопольдом тогда, когда мы жили беззаботно, как перелетные птицы. Это было задолго до того, как Леопольд стал магистром и доктором. Когда у нас за душой не было ни гроша и мы скитались по Европе. Леопольд подрабатывал тем, что реставрировал алтарные росписи в церкви. Деньги только портят людей. А вы как думаете?
Антон. Да…
Эдуард. Да-а-а. Бывает.
Анне-Май (с детской серьезностью). Из-за денег люди порой бывают готовы даже на подлость. Бывают готовы причинить зло хорошему человеку. Вы не замечали?
Антон. Да что и говорить, Анне-Май!
Эдуард. И такие рвачи плодятся в последнее время как навозные мухи.
Антон. Скоро от них житья не будет.
Анне-Май. Но, к счастью, их становится в то же время и меньше.
Антон. Что имеет в виду Анне-Май?
Анне-Май. Леопольд говорил, что у зла есть по крайней мере одно хорошее свойство — оно пожирает самое себя. К счастью, злые люди разобщены между собой.
Эдуард. Ваш Леопольд был мыслитель.
Анне-Май. Да. И прекрасно разбирался в людях. У него был нюх—он сразу догадывался, с кем имеет дело. Сколько у нас перебывало разных спекулянтов и торгашей от искусства. Леопольд просто выставлял их за дверь. Порой я даже злилась, что он оберегает меня от всякого зла, что я так и не столкнулась ни с одним таким… нечестным человеком. Ведь они тоже живые люди… У них тоже душа., и наверное, очень ранимая… Хотелось бы их понять. Пожалуйста, угощайтесь!
Гости слушаются.
А у вас есть дети?
Г о г а. У меня нет.
Эдуард. Ты уверен? Такой интересный молодой парень…
Анне-Май. Эдуард! Вы обидели Гогу!
Эдуард. Прошу прощения, Гога!
Анне-Май (весело). Я думаю, что вы тут все у меня сделаете неплохой… как это говорится… бизнес. Обои и голландский фаянс я вам подарю, а вы, в свою очередь, можете подарить их детям или (смотрит на Гогу)… любимой девушке.
Антеи. Спасибо, хозяйка, но мы не возьмем с вас ни одной лишней копейки. Наш бизнес— честный бизнес.
Антон и Эдуард (хором). Мы честные люди!
Анне-Май. Я в этом уверена. Значит, поможете мне избавиться от этой печки?
Антон. Непременно. У меня есть отличный кафель. Еще с буржуазного времени. Первоклассный товар!
Анне-Май (неуверенно). Я, право, не знаю… Я всегда старалась шагать в ногу со временем. Не думаю, чтобы наш советский кафель был хуже. Или его трудно достать?
Антон. Для вас нам ничего не трудно. А вам не кажется, что этих самых… картин здесь многовато? А если еще наклеить веселенькие обои? Не будет ли слишком мрачно?
Анне-Май. Об этом надо подумать. Хотя… Леопольд пожелал, чтобы… Я еще подумаю…
Антон. У меня есть один знакомый специалист, который смог бы оценить эти картины, если вы всерьез решите расстаться с некоторыми из них.
Эдуард (живо). У меня тоже есть знакомый специалист. Большой специалист.
Анне-Май. Надеюсь, что это один и тот же специалист.
Пауза.
Антон. Не думаю. Но у меня очень хороший дипломированный специалист.
Анне-Май. Мы на время отложим решение этого вопроса. Мне не хотелось бы обижать отказом ни одного из них. Может, и у тебя, Гога, есть — боже, как он красиво ест! — свой специалист?
Антон. Едва ли у Гоги…
Гога собирается отрицать, но взгляд, брошенный на Антона и Эдуарда, удерживает его. Гога — единственный, в ком беспомощность Анне-Май пробудила сочувствие. Он уже, видимо, раскаивается в своем воровстве и в том, что позвал сюда Антона и Эдуарда.
Гога. А как же? И у меня есть свой специалист. Всесоюзного значения. Как-то у моего приятеля был (напрягает фантазию)… портрет одной женщины… Мона… Мона… с такой лукавой улыбкой. Длинные волосы…
Антон (с иронией). Вероятно, Мона-Лиза? Оригинал?