Антон. Меня невозможно утешить. Я безутешен. (Встает на табуретку, расщепляет концы проводки. Другим тоном.) Это называется хороший мастер! Так… Теперь порядок. (Снова трагически.) Оставим этот разговор! Я скроюсь в ночи так же, как я появился в ней. Спокойной ночи, Анне-Май. (Низко кланяется. С достоинством уходит.)
Анне-Май (ему в след). Спокойной ночи! Останемся друзьями! Я буду помогать вам в учебе. (Остается сидеть в качалке.)
Если общая атмосфера позволяет, можно дать немного церковной музыки.
Затемнение
к работе. Наш Антон подходит к печке, просовывает голову в дверцу, и — вдруг! — грохот, приглушенный крик, градом сыплется кафель. Грустная картина! Эдуард — он стоит на лестнице — видит, что друг попал в беду. Хочет поспешить ему на помощь, берется за медную водопроводную трубу. Лестница падает, приглушенный крик. В чем дело? Кажется, Эдуарда ударило током… Он делается кумачово-красным. Перепуганная хозяйка дома бежит звонить.
Голос Анне-Май. Страшная катастрофа! Пожалуйста, выезжайте немедленно. Улица Петушиная, три.
Помощник режиссера. Наша скорая помощь, как мы знаем, славится своим скорым оказанием помощи. Вы слышите ее приближение?
Хлопают двери. Голоса.
Пострадавшим оказывают первую помощь. Им делают перевязку, на переломы накладывают шины и т. д. и т. п. Так как транспортировать Антона и Эдуарда небезопасно и благодаря убедительным просьбам хозяйки врачи не отвозят их в больницу. Анне-Май инструктируют, как и чем их следует кормить, как пользоваться судном. О, этих премудростей немало. Скорая помощь уезжает. Анне-Май некоторое время слушает свои любимые траурные марши, которые действуют на нее как всегда: освежающе и бодряще.
Музыка.
Действие нашей последней картины происходит спустя несколько дней. Благодарю за внимание. (Кланяется, уходит.)
Затемнение
Картина
пятая
Картина четвертая
Помощник режиссера (перед занавесом). Уважаемые зрители. Вторую картину третьего действия мы исполним сегодня в форме, близкой к радиопередаче. Наш театр включился в кампанию за экономию денежных средств. Автор этого выдающегося сценического произведения Энн Ветемаа одобрил наше новаторское предложение. Представим, что занавес поднят. Воскресное утро — солнечные лучи играют на рамах картин. Мастера после легкого завтрака приступили
Оформление сцены прежнее, если не считать двух раскладушек и некоторых предметов врачебного обихода. Цвет ночных горшков — синий и красный — перекликается с цветом рюмок для яиц. Антон и Эдуард напоминают коконы шелкопряда: оба наглухо забинтованы, видны только щелочки глаз. У Эдуарда нога поднята к потолку, к ней подвешен груз. Постановщик сделает весьма разумно, если вместо Антона и Эдуарда закутает в бинты двух своих личных врагов — ими могут оказаться и актеры. Анне-Май вливает через стеклянную трубку Антону в рот какую-то жидкость, затем кормит Эдуарда с ложечки яичным желтком.
Анне-Май. Ничего, ничего. Здоровье возвращается — вон уже и щечки порозовели. Нужно только как следует кушать. Ням-ням… Так, молодец! А теперь я вам что-нибудь почитаю. Нашему Эдуарду, кажется, полюбился муравьед.
Эдуард в знак протеста машет ногой, на которой груз.
Не хочет… Конечно, Анне-Май глупая пожилая женщина: какому больному охота слушать уроки? (Находит уже знакомую нам пожелтевшую книжку.) Я буду вам дальше переводить… «Но не повезло и тем двоим, что вышли живыми из этого кораблекрушения, которых не коснулась диковинная болезнь и таинственное отравление. Спустя немногим более месяца после загадочной смерти доктора Сорки, закончили и они свой земной путь. Несмотря на то, что разбойничий набег не принес им никакого богатства, кара не миновала их. В одном уединенном сельском доме, где старший из них проводил время у одной знакомой женщины, к которой он питал чувства, с ним случилась катастрофа… Какой-то тяжелый предмет — тут какой-то непонятный строительный термин — неожиданно упал ему на голову, и он сильно пострадал… Одна трещина в черепе и одна фрактура бедра… и еще две косточки поменьше…»
Антон стонет.
Ничего… ничего… Видишь, он потом поправился, но говорят, что после этого события он уже никогда не проявлял ясности мышления, что, однако, не лишило ловкости его в его мастерстве. «После этого он стал страстным верующим: не пропускал ни одной проповеди, ни одной исповеди. У другого мужчины — красивого, со смелым взглядом — случилось несчастье на фабричном производстве. Собирая какую-то электротурбину, он пострадал от электрического тока, упал в обморок и свалился с лестницы, чем повредил себе члены. Одна фрактура в виде перелома челюсти. Одна носовая кость, которые быстро зажили. Из-за этого электрического удара у него появились некоторые дефекты, которые не позволяли ему хорошо выполнять мужские обязанности и стать счастливым отцом. Этот человек, который до сих пор жадно вкушал земные наслаждения, отошел от жизни и стал проявлять большой интерес к научным вопросам. Если он раньше несколько раз привлекался к суду и сидел в долговой тюрьме, то теперь он стал богатым человеком и его птицеферма стала известна на всю Европу. Он
вывел новую куриную породу с удивительно высокой яйценоскостью. Так что в отношении богатства этот человек из-за наказания фараона скорее выиграл, чем проиграл. В своей беде он нашел всех своих внебрачных детей и помог им встать на ноги. Он похоронен с большими почестями в парке своего имения».
Эдуард стонет.
Попытайся заснуть, голубчик.
Звонят. Анне-Май задергивает занавеску, идет открывать. Возвращается вместе с К р ист ь ян о м и Альбертом. Кристьян — абсолютная копия Эдуарда: вероятно потому, что его играет тот же актер. Это же можно сказать и о сходстве Альберта и Антона. Но, разумеется, есть и различия: Кристьян носит солидный инженерно-серый костюм, из кармана которого выглядывает батарея остро заточенных карандашей. Он задумчив и деловит, в его голосе мягкость, даже некоторая расслабленность. Альберт лишен характерной для Антона оживленности и стремления выглядеть утонченно. В своем черном костюме он напоминает простодушного сельского священника, который любуется миром — этим удивительным творением господа бога. Альберт время от времени улыбается, причем в неожиданные моменты. Улыбка его загадочная и одновременно какая-то ребячливая.
Боже! Да ведь это наши Кристьян и Альберт!
Альберт (протягивает Анне-Май веточку чудесных вишен). Прошу! В честь знаменательного дня…
Анне-Май (не понимает, но пытается скрыть это). Благодарю! Такой галантный кровельщик!
Альберт. О, я уже давно не лазил на крышу. Великолепие мира можно созерцать и внизу. В каждом побеге деревца проглядывает скрытая мудрость природы. (Серьезно.) Выйдя на пенсию, я отдался… то есть посвятил себя разведению фруктов, особенно вишен — этих удивительных ягод. Кто посадил хоть одно деревце и так далее…
Кристьян (протягивает Анне-Май диковин-ную полосатую картонную трубку). Прошу! В ознаменование памятной даты…
Анне-Май. Какой галантный печник!
Кристьян. Что вы! Я тоже перевоспи… переквалифицировался из практика в теоретика. Я повидал на своем веку немало труб, каминов и дымоходов. Но в термодинамически-аэрологически-калориферном аспекте все они несовершенны. Сейчас я создаю но-
вый тип трубы… спирально-наклонной. А этот макет прислали вам мои сыновья, которые, я надеюсь, продолжат мое дело…
А н н е – М а и. Сыновья? Значит, вы женились? Поздравляю! И все же… как могли грудные младенцы справиться с такой сложной работой? Ведь ребенка вынашивают что-то… около (задумывается) года.
Кристьян. Девять месяцев, Анне-Май. (Нежного смущенно.) Да, но это дети не моей жены, это — только мои дети. В молодости я вел… несколько легкомысленный образ жизни. Теперь я решил искупить это. И усыновил всех семерых своих сыновей. Моя жена привела в семью трех дочерей. Мы должны этим ограничиться, так как мое здоровье…
Анне-Май. Это всего… десять детей! Вы счастливчик, Кристьян!
Кристьян. Да, это так. И моя жена сумела быть для них для всех и матерью и другом. Она, как и вы, Анне-Май, прекрасный воспитатель.
Альберт. Я никогда не забуду наших уроков чистописания и истории родного края…
Кристьян. География и физкультура — память о них для меня священна.
Из-за занавеса доносится стон.
Анне-Май (отдергивает занавеску). Познакомьтесь — Антон и Эдуард, печник-художник и маляр-виртуоз. Золотые руки… С ними приключилась небольшая неприятность— бытовая травма. (Задумчиво.) Да, в истории все повторяется и движется по спирали, как в этой вашей…
Кристьян. …наклонной трубе.
Анне-Май. Вот именно.
Альберт (подходит к больным поближе). В каждом несчастье, друзья мои, скрыто счастье. Об этом говорит сама жизнь. Сегодня, год назад, с нами случилось нечто роковое. Двадцать первого октября в восемнадцать ноль-три по московскому времени мы неожиданно и одновременно свалились с крыши Анне-Май.
Анне-Май (вспомнив). Точно!
Альберт. Падение это, можно сказать, явилось поворотным моментом в нашей жизни.
Кристьян. Оно изменило наше отношение к жизни.
Альберт. Порой я думаю, почему я не мог раньше совершить этого полета, порой мне бывает мучительно стыдно за годы, прожитые бессмысленно…
Кристьян. Но мы обещаем, что одолеем этот стыд.
Анне-Май. Я уверена в этом, мои дорогие мальчики.
Кристьян (осторожно). Знает ли Анне-Май, как поживает наш Вова? Мы отнеслись к этому великолепному юноше… очень несправедливо!
Альберт. Мы искренне сожалеем об этом.
Анне-Май (растроганно). Вова? Вова живет прекрасно. Я усыновила его.
Кристьян (весело). Усыновили?
Альберт. Так мы и думали! Как это чудесно!
Кристьян. Чем же он занимается в настоящее время?
Анне-Май. Дела у него идут прекрасно. Я им горжусь. И в колонии им тоже очень довольны.
Альберт. В колонии?!